Остров великанов - [74]

Молодая женщина с грустным, озабоченным лицом молча провела его в маленькую уютную комнатку дочери и быстро ушла.

Арно говорил правду. Элла действительно болела и лежала в постели. На ее похудевшем лице горел неестественно яркий румянец. Руки были тонкие и бледные, а глаза — все такие же серые, ясные и смеющиеся.

Она рассказала, что с наступлением весны у нее в легких открылся процесс и врачи категорически запретили ей ехать в Артек. Поэтому ей пришлось вернуть путевку в школу.

— Ты знаешь, Ильмар, — с грустью говорила она, — когда мне сказали, что я не поеду в Артек, я проплакала всю ночь. Я все время мечтала хотя бы одним глазком посмотреть на эту чудесную страну пионеров. Даже во сне видела, как купаюсь с девочками в Черном море, а потом катаюсь на белоснежном артековском катере мимо пушкинской скалы… Однажды я разыскала книжку, и там было написано, что в Артеке рядом с палатками ребят цветут магнолии. Я так хотела посмотреть на них! Говорят, они растут прямо на дереве. Дерево высокое, пышное, а на ветках в темной зелени качаются огромные, как шапки, белые цветы. А какой у них аромат!

— Я достану тебе магнолию! — вдруг заявил Ильмар. — Еще не знаю как, но достану. Вот увидишь!

Простившись с Эллой, Ильмар направился на хутор Вахтрапуу, где жил учитель.

Чем ближе подходил он к хутору, тем беспокойнее было на сердце.

Тревожила мысль, как примет его учитель.

Хорошо, если выслушает, а то возьмет и спокойно выставит за дверь. И правильно сделает.

Рука Ильмара дрогнула от волнения, когда, войдя в темные сени, он тихо постучал в комнату Уйбо.

— Входите! — раздался знакомый голос.

Ильмар вздохнул и… остался стоять на месте. Послышались неторопливые шаги. Дверь открылась. Чуть прищурив глаза, учитель стал разглядывать, кто стоит в темноте.

— Ты пришел…

Ильмар увидел, как по лицу Уйбо пробежала непонятная тень.

«Кажется, рассердился».

— Учитель, я пришел рассказать вам все!

Сильные, добрые руки обняли его за плечи и ввели в комнату…

Сразу три удара, один сокрушительнее другого, обрушились на голову Альберта. Утром он принял из Тарту шифрованную радиограмму о том, что группа «Витязя» полностью разгромлена и арестована. Вторая ошеломляющая новость была о смерти капитана Карма, который неожиданно скончался минувшей ночью, и последняя — о приезде в Мустамяэ инспектора школ Ояранда.

Однако и это было не все.

Доктору Руммо не удалось поговорить со своим шефом сегодня утром. Во время его визита Альберт спал еще сладким сном, и Ребане, которая была очень обеспокоена предстоящим разговором с Уйбо, попросила милого доктора заглянуть двумя часами позже. Через два часа доктор явился. Сообщив Альберту об аресте Густавсона и самоубийстве профессора Миккомяги, доктор высказал предположение, что крах тартуской группы произошел по вине неизвестного им советского контрразведчика, которому каким-то образом попали в руки списки «Витязя».

— Примерно за час до самоубийства, — рассказывал доктор, профессор Миккомяги сообщил мне, будто советские органы госбезопасности узнали о местонахождении каких-то ценностей генерала Лорингера. Если не ошибаюсь, профессор имел в виду бумаги генерала Лорингера, якобы попавшие в руки советских чекистов.

После рассказа доктора в кабинете, где происходил этот разговор, наступило тягостное молчание. Лицо Руммо, сохранявшего внешнее спокойствие, покрывала мертвенная бледность. Альберт Ребане сидел, онемев от ужаса. Он долго с тупым изумлением смотрел в глаза доктору, точно пытаясь в них что-то прочесть, затем судорожно провел ладонью по вспотевшей лысине и вдруг разразился истерической бранью:

— Нас предали! Жить! Я еще хочу жить! Меня не тронут, я больной человек… Кярт, Кярт! Мы погибли!..

Из спальни в гостиную быстрыми, бесшумными шагами вошла Ребане. Холодным взглядом окинув растерянных собеседников, она резко произнесла, обращаясь к доктору:

— Вы лжете, Карл Гетс! О местонахождении тайника генерала Лорингера знали только четыре человека. Двоих из них уже нет в живых…

— Простите, дорогая Кярт, — нахмурился доктор, — но я, право, не понимаю вашего тона… а кроме того, при чем здесь Карл Гетс?

— Оставьте! — поморщилась Ребане. — Я Гертруда Лорингер…

Доктор молча вскочил с кресла, вытянулся в струнку и почтительно щелкнул каблуками. Больше никаких вопросов доктор не осмелился задавать. Он только отвечал — четко, коротко, по-военному.

Узнав от доктора, что советские органы госбезопасности каким-то чудом заполучили найденные в докторском флигеле секретные бумаги генерала Лорингера, баронесса перестала сомневаться в искренности его слов.

— Скорее всего, — говорил доктор, — бумаги могли к ним попасть через Филимова. Кстати, еще в больнице Филимов мне рассказывал, будто видел среди документов в замшевой папке какой-то старый план Мустамяэского замка с указанием всех потайных ходов, проложенных в его стенах. Видимо, рапорт Вальтера он тоже им передал. Я пришел к твердому убеждению, что приезд Ояранда в Мустамяэ — тоже дело его рук.

— Предатель! — заскрипел зубами Альберт. — Быть может, он и есть неизвестный советский контрразведчик?

— Этого не может быть, — уверенно проговорил доктор.