Остров вечного лета - [42]

Было трудно после насквозь возделанного юго-западного Цейлона привыкнуть к мысли, что здесь же, совсем рядом, может существовать бесплодная, безлесная и на протяжении целых километров безлюдная природа. Мы не сразу поняли, что перед нами первые участки нагорных цейлонских патн — так здесь называются своеобразные нагорные степи, которые произрастают на более сухих северо-восточных склонах нагорья.

Помню, что кто-то сравнивал патны с саваннами. Саванна… Красивое, обещающее такую романтику слово. Неужели эти мусорные пустоши и есть саванны?

Плантации чая все же встречаются, но не сплошные, а клочками. Видно, что здесь предел успешной культуры чая: пояс сплошных плантаций окружен полосой чайного «арьергарда», где. успехи чаеводов перемежаются с неудачами. Еще выше, если и попадаются пашни, то они заброшены, здесь слишком прохладен и сух воздух, и чай не достигает тут той прелести, как в ярусе от 1000 до 2000 метров на влажной покатости нагорья.

Впереди открывается вид на пологую черно-зеленую от густого леса гору, широкий расплывчатый каравай. Прикидываю по карте и вижу, что именно здесь поднимается высочайшая вершина нагорья и, значит, всего Цейлона. Мистер Мендис подтверждает это и тут же обучает нас произносить ее сложное имя: Пидуруталагала, в переводе — циновочная гора. Высота вершины 2525 метров над уровнем океана. Но ведь и мы поднялись на высоту 1900 метров, так что вершина эта совсем ненамного превышает уровень цокольного плоскогорья. Короче говоря, в ней нет ничего величественного. Немудрено, что задорная пирамида Адамова пика и при меньшей высоте (2243 метра) оказалась несравненно популярнее высочайшей вершины страны.

По фасу лесистого купола видны неглубокие лощины со ступенчатыми руслами, и даже издали заметны серебристые нити водопадов. Видимо, геологически совсем недавно тут происходили выдвигания отдельных глыб цейлонских недр; в частности, такое «молодое» поднятие испытала и глыба Пидуруталагалы. Если бы оно не было столь молодо, подобные водопады не могли бы уцелеть у нас на виду, словно подвешенные на ее склонах. Они давно успели бы прорезать эту гору ущельями вплоть до уровня окружающего ее цоколя.

ГОРОД СВЕТА

Шоссе устремляется в обширную котловину, раскинувшуюся у подножия Пидуруталагалы. Местами в зелени садов проглядывают уютные коттеджики дачно-курортного стиля.

Вдоль шоссе мелкими оранжевыми огоньками светятся цветы придорожного кустарника — лантаны. О любопытной судьбе «того растения мы еще в Москве читали у Гюнтера. Одна из губернаторш — любительниц садов уже упоминавшаяся леди Хортон привезла этот кустарник в 1830 году из Южной Америки в качестве украшения для своего сада. Но цейлонские птицы, в особенности мадрасские соловьи, прельстившиеся ягодами лантаны, стали усиленно содействовать переносу её семян, и кустарник, не имеющий тут привычных ему врагов (в Южной Америке было кому сдерживать его размножение), расселился как сорняк по всему острову, а затем и по всей Южной Азии в огромных количествах. Видимо, его местное имя — леди Хортонзвууд — цейлонцы произносили без особой любви к виновнице такого «обогащения» цейлонской флоры.

Дно котловины обрамлено аллеей могучих деревьев. Можно принять — их издали за кедры, но это особые крупнохвойные кипарисы, по виду, кроме формы хвои, не имеющие ничего общего с привычными нам пирамидальными. Кроны широкие, растрепанные.

За аллеей плоский луговой овал, местами поросший кустиками золотистой акации и окаймленный по всей окружности овальной же беговой дорожкой. Первое впечатление от знаменитой Нувары-Элии оказывается довольно прозаичным.

Почему раньше всего мы увидали тут именно ипподром? Нувара-Элия, в сокращенном английском произношении Нюрелия, являлась для колонизаторов-северян подлинной отдушиной, форточкой в прохладу среди оранжерейно знойного воздуха Цейлона; сюда устремлялись правители всех рангов и вся островная аристократия и проводили здесь как жаркую осень, так и не менее жаркую весну. Проводили, значит нуждались в развлечениях. Ипподром — одно из первых по важности развлечений нюрелийских курортников.

Одно из первых, но не первое. Главная слава Нувары-Элии — это ее стадионы для игры в гольф — подобие нашей лапты. Клюшками бьют по белому мячику, и он взлетает неведомо как далеко, с гудящим свистом в полете. За сотни метров среди луга виден — широкий овальный окоп — мишень для попадания.

В речке, чуть не по пояс в воде, бредет пожилой тамил, высоко подоткнув юбку, и что-то держит в ее задранном подоле. Что он может собирать там в воде? Подол наполнен белыми шариками. Чуть не спросили, не черепашьи ли это яйца? Тамил смеется над нашим интересом к его занятию: это не яйца, а. мячи для гольфа. Подбирание невесть куда запущенных мячиков — специальная профессия. Аристократия не утруждает себя беганьем за улетевшими игрушками — для этого есть «бой». Конечно, в применении к этому пожилому тамилу слово «бой» в переводе должно уже означать не «мальчик», а скорее «малый», что, впрочем, звучит ненамного почетнее.

В парке Нувары-Элии много диковинных растений. Привлекают взгляд ажурной воздушностью крон австралийские уроженки — казуарины. Если южные хвойные влажных жарких стран так стремились испарять побольше влаги, что у них в результате погони за ростом испаряющей поверхности даже хвоя стала напоминать листья (вспомним слоноподобные «сосны» каури в саду Нерадении!), то обитатель засушливых областей Австралии — казуарина — достигла противоположного: ее листья сузились даже не в хвоинки, а в тонкий светло-зеленые нити. Трудно поверить, что это дерево лиственное.