Остров вечного лета - [39]

Все это следует помнить, пытаясь проникнуть в психологию верующих и оценить значение обожаемой святыни.

В других залах храма нам демонстрируют целую серию статуй Будды — золоченые и хрустально прозрачные, подсвеченные. Кругом затейливые орнаменты, гротескные горельефы чудовищ, расточительные инкрустации из самоцветов.

Выходим на балкон Октагона — восьмигранной башни, под которым во рву с водой плавают крупные черепахи. Этот Октагон, по-сингальски — Паттирипува, заключает в себе ценнейшее хранилище древних рукописей. Именно здесь хранятся манускрипты Махаванзы древнецейлонской летописи, нацарапанные на ола — листьях талипотовой пальмы.

Конечно, если бы мы располагали для осмотра Канди еще одним днем, мы бы сумели повидать в этом городе немало интересного: и дворец последних королей, и музей кустарных изделий из слоновой кости, и кандийскую чеканку по металлу, и самые мастерские волшебников-чеканщиков. Наконец, по-видимому, очень хороши и многочисленные аллеи в ближайших окрестностях города, носящие имена британских губернаторш — леди Блэйке драйв, леди Хортонз драйв… Судя по обилию таких названий, можно предположить, что жены английских губернаторов Цейлона немало распоряжались парковым благоустройством Канди.

Но сейчас нам не до музея и не до аллей с именами леди Хортон и Блэйк. Мы рады, что храм Зуба занял у нас лишь час времени. Значит, целый день мы проведем в другом, в тысячу раз более интересном и волнующем храме — ботаническом саду Нерадении.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ТРОПИЧЕСКОЙ ФЛОРЫ

Теперь мы осмотрим Пераденийский сад уже не из окон бешеных автомобилей, а пешком; мы, как хозяева, сами выбираем себе для осмотра все, что нам интересно.

День с утра пасмурный, в воздухе моросящая сырость. В храме мы на это не обратили внимания, но в саду… Что делать, надо испытать зимний муссон в действии, не только иссушающем, как в Коломбо, но и увлажняющем. Из солнечной приморской столицы мы почти ни разу не видали гор, их всегда скрывали хмурые тучи. А теперь мы сами поднялись на высоту 500 метров и даже перевалили на северо-восточную покатость Цейлона — вот и ощущаем эту влагу наощупь.

Дождя в сущности нет, и после стольких дней экваториальной жары такая погода могла бы даже освежать. Но тут начинается скорбь фотографов: сколько было надежд на цветные съемки роскошно цветущих растений сада! А при пасмурном небе и мороси какое же цветное фотографирование? Даже путеводитель не всегда раскроешь, чтобы ориентироваться в маршрутах по саду…

Территория его занимает трапециевидную площадку, омываемую с трех сторон большой и крутой излучиной реки Махавели-Ганги.

От главного входа идем по длинной оси этой площади, по Главному центральному маршруту. Но уже один из первых же поворотов вправо манит нас названием' Лианного маршрута. Свернули и оказались… в давно желанном уголке из настоящих гигантов влажнотропических дебрей. Было трудно распознать в чаще лиан, декорирующих огромные деревья, какие ветви и листья принадлежат лиане или эпифитам, а какие дереву-«хозяину».

Лианы свисали гирляндами, тянулись от дерева к дереву, как обезьяньи качели, душили чьи-то прямые стволы своими вьющимися древесными стволами. Лианы-удавы, лианы-канаты, цепи, тросы…

По одному из деревьев лепится особенно много пальмовых листьев. Это карабкается лазающая пальма, пальма-лиана ротанг, или калямус, вооруженная зверскими шипами. Она чемпион среди растений мира: какое из них превзойдет его стебель, достигающий 300 метров длины?

А вот и старый знакомый. По ветвям и стволам цепляется угловатыми поворотами стебля-ствола растение с крупными, как у лопуха, вечнозелеными листьями. Листья рваные, но больше не по краям, а с дырами посередине. Обитатель комнатных кадок, часто неверно именуемый филодендроном, он превосходно себя чувствует на открытом воздухе в цейлонском саду, развешивая бороды из воздушных корней. Его истинное название — Монстера делициоза, то есть «Красивое чудовище», хотя неплохо подошел бы к этому растению и перевод «Чудовищная красавица».

На изучение одной этой аллеи сада нужно потратить несколько дней. Столько здесь растений, из стольких они мест привезены и посажены! Бразилия переплелась с Индонезией, Мексика с Конго. Эти сплетения лиан и названий как бы символизируют географическое представительство флор в Пераденийском саду. Перед нами отнюдь не только цейлонский сад. Это целая энциклопедия мировой тропической флоры.

Снова выходим на Центральный маршрут. Многие фикусы, подобно осмотренному нами вчера фикусу Бенджамина, удивляют своими корневыми пьедесталами. Радиальные корни выпирают из земли в виде досок, поставленных на ребро, высотой до полуметра. С помощью таких досковидных контрфорсов ствол обеспечивает себе должную устойчивость даже в болотистых джунглях с их раскисающим и оплывающим грунтом. Совокупность упоров создает пьедестал, обладающий весьма значительной конструктивной жесткостью.

Свернули в аллею гигантских лиственных деревьев-канариумов и поняли, что все досковидные корни фикусов, виденные нами до этого, кажутся детскими игрушками. В театре посмеялись бы над художником, вздумавшим сделать подобную декорацию. Какой же чудак станет приделывать к основаниям стволов такие бутафорские вертикальные ребра! Но перед нами не декорация, а живые величавые деревья, и их корневой «пьедестал» разросся как бы вверх по стволу. Высота корневых «досок-ребер» достигает 2 и даже 3 метров, а ширина их плоскостей — метра и двух. К стволу они примыкают примерно так же, как направляющие ребра оперения к корпусу торпеды. Толщина каждой лопасти всего 3–4 сантиметра, так что ребра эти кажутся сделанными из толстой фанеры и кое-как покрашенными в серый цвет. Человек скрывается за некоторыми из ребер в полный рост. Это уже крайняя, рекордная форма досковидных корней.