Остров в огне - [32]

Наконец его разыскали солдаты, прибывшие из укрепленной полосы. Не желая попасть в госпиталь, гордый испанец приказал отвезти его домой. Но поместье оказалось в руках повстанцев, и солдаты были вынуждены спрятать командира у слуги — негра Сципиона. Тот сразу же сообщил мажордому Кристобалю, что хозяин находится здесь; и еще просил передать донье Кармен: отец при смерти.

Кристобаль, подслушав разговор молодой хозяйки с Карлосом Вальенте, решил ее ни о чем не предупреждать. Он подумал: «Подождем!.. Раз хозяин здесь, я ему все расскажу… Пусть знает, как его недостойная дочь выполняет отцовские наказы и идет на сговор с врагом!»

Так управляющий и поступил.

Между тем, будучи весьма наблюдательным, он заметил, какое ошеломляющее впечатление произвела донья Кармен на доктора Серано. Этим следовало воспользоваться. Мажордом очень ловко кое-что выведал от доктора, ослепленного зарождающейся страстью.

К своему великому удивлению, мажордом выяснил, что врач готов оказать помощь дону Маноэлю, более того: он отнесся вполне положительно к предложениям, какие у всякого честного человека вызвали бы возмущение. Неужели Серано пойдет на подлость, предательство, к чему толкал его мажордом, только из-за того, что тогда донья Кармен стала бы его?.. Не исключено! По крайней мере, если судить по той поспешности, с какой врач повстанцев помчался к раненому.

Ощупав и прослушав сеньора Агилара, Серано занялся в первую очередь сломанной рукой. Полковник сразу почувствовал облегчение. С трудом, едва разжимая распухшие губы, он пробормотал:

— Жить буду?

— Да, полковник, будете жить при условии, если станете беспрекословно выполнять все мои предписания…

— Обещаю. Что, я плох?

— Очень плохи… Боюсь, что у вас рожистая флегмона, развившаяся от тысячи укусов пчел…

— Вручаю вам жизнь.

— Я же со своей стороны сделаю все возможное для знаменитого отца доньи Кармен.

— Да… я знаю… Кристобаль сказал мне… Он сообщил… о ваших планах… Скажите, доктор Серано… вы любите мою дочь?.. Не бойтесь!.. Говорите правду…

Врач замер. Наконец он прошептал:

— Да!.. Я готов на все, чтобы получить ее руку.

Чудовищная маска полковника перекосилась, что должно было изобразить улыбку. Потом он снова заговорил:

— При одном условии… Непременном и твердом… Вы о нем знаете и понимаете меня… Вы способны его выполнить?

Доктор, сильно побледнев, опустил голову и ничего не ответил.

Полковнику и его доверенному Кристобалю больше ничего и не требовалось. Они считали доктора Серано просто предателем. Генералу Масео был вынесен окончательный приговор.

ГЛАВА 15

Ах, как приятно побездельничать! — Словно на военном заводе в Тулоне. — Антильские дрозды. — Поместье, усадьба, огневая точка и т. д. — Клочок земли в тропиках. — Воспоминания о солнечных часах. — Культ Во́ду. — «Безрогих козлят» приносят в жертву. — Исчезли.

В поместье доньи Кармен жилось воистину хорошо. После перенесенных тревог и волнений было приятно побыть в тишине. Это так редко случается в смутное время!

Все чувствовали себя как в родной деревне среди милых сердцу людей. Если бы не постоянно дежурившие часовые, куда-то мчавшиеся посыльные, трудно было поверить, что идет беспощадная война.

Все скорее напоминало военные учения, проходящие в атмосфере солдатской дружбы. Фырканье лошадей, звон сабель, звуки горна становились столь привычны, что воспринимались как неотъемлемая часть самой жизни.

Все предавались столь приятному занятию, как безделье: валялись в гамаках под тенью деревьев, потягивали прохладительные напитки, обмахиваясь веером.

Даже беспокойная Фрикет, вспыхивающая по любому случаю, бо́льшую часть дня отдыхала. У Мариуса же по этому поводу были свои соображения:

— Ох, мадемуазель, у нас словно на военном заводе в Тулоне.

— Как это так, Мариус?

— Ну это когда рабочие трудятся, а если их спрашивают, что они делают…

— Да?

— Они отвечают: «Мы отдыхаем».

— А работа все-таки идет?

— В общем да. Они разбиваются на па́ры… Один работает… четверть часа.

— А другой?

— Смотрит…

— Ну, а дальше?

— Затем они часа три слоняются. Потом тот, кто смотрел, приступает к работе… на четверть часа.

Беседа о делах на родине вызвала у Мариуса воспоминания о его любимом времяпрепровождении — об охоте в Провансе. Страстный охотник, он к тому же любил поесть. В каждом провансальце живет и гурман[87] и повар. Там любят готовить сами, наблюдать, как что-то шипит на сковороде. У каждого имеется, по крайней мере, один рецепт приготовления на свой манер мяса самой для него вкусной птицы.

Мариус обожал мясо дроздов, что свидетельствовало о его не совсем обычных гастрономических пристрастиях. Матрос всем говорил, что так, как он, этих пернатых никто не умеет готовить.

— Но — увы! — в этом проклятом крае их нет, — добавил француз с огорчением.

— Как это нет? — как-то воскликнул присутствовавший при подобном разговоре Карлос. — Чертов провансалец, откройте пошире глаза!.. Их тут уйма!

— Где же это, полковник?

— Да всюду… Там и там… и вот там еще… Они ручные и подлетают совсем близко.

— Там, в саду?..

— Антильские дрозды! Самые наилучшие!

— Вот это да! Обалдеть можно!.. Дружок!.. Ой, извините, полковник… Тогда я накормлю вас всех… весь армейский корпус. Они крупные! Как полцесарки! Дайте мне двухразку, и за несколько минут я настреляю дюжин двадцать.