Остров Тайна - [10]

– А кони-то под ними… славные кони! Одначесь, Михаила Прохорова, – прищурив глаза, заметил Степан. – Никак у него отобрали.

– В следующий раз я им обоим морды набью! – хорохорился Володька. – Пускал я им кровь на мельнице и сейчас кулаки почешу! Пусть только явятся!

Братья Бродниковы своим появлением не заставили долго томиться жителей заимки. На следующий день на мельницу прибыл большой отряд красноармейцев во главе с комиссаром Глухарёвым. Ванька с Петькой тут же, танцуя в сёдлах, нарочно не спускались на землю, боясь, как бы братья Мельниковы шеи не свернули за вчерашнее. Глухарёв с порога сунул в лицо Мельниковым предписание:

– Продовольственная развёрстка! Излишки сельского хозяйства забирает новая власть!

Тут уж ничего не поделаешь. Много лет прошло после революции, многие пытались колесо истории повернуть, однако ничего не вышло. Если так и дальше будет продолжаться, купцам и промышленникам в России не место.

Получили Мельниковы предписание, опустили руки. Надо ворота амбара открывать. Ванька с Петькой тут как тут, лучше хозяев знают, где отборное зерно хранится, семена, мука высшего сорта. Никифор Иванович с сынами не успевают рот открывать от удивления и наглости бывших работников, которые как у себя дома орудуют! Только дома у них пусто, как в крысиной норе, а тут, в амбарах, есть от чего глазам разбежаться.

Изъяла «власть» излишки, выгребла половину зерна с доброй партией муки так, что на десяти подводах все мешки уложить не смогли. Пришлось Мельниковым двух своих коней с телегами давать в помощь. Кроме расписки за изъятый фураж, они не увидели ни копейки, как и лошадей с телегами, что навсегда перешли на службу беспредельщиков.

С того дня Бродниковы посещали мельницу с завидным постоянством. Стоило Мельниковым мёд в бочонки собрать, муку перемолоть, зерно отвеять, как Ванька с Петькой стучатся в ворота, усмехаются:

– Открывай, Никифор, двери! Реквизиция пришла! Подавай нам мёд, сметану да мешочка два зерна. Если будешь нам перечить, морщить лоб или орать – враз получишь в сердце пулю! Старый хрыч, ядрёна мать!..

Кто придумал так скаладно – оставалось только догадываться, но на такое у братьев не хватило бы своего ума.

Всякий раз, отдавая долю заработанного честным трудом, Никифор Иванович напоминал братьям об их роковом поступке:

– А ведь накажет вас Бог за простреленную икону! Как есть накажет!.. – И крестился в небо.

– Что ты мелешь, старый пень?! Нет Бога! – укладывая на телегу бочонок с мёдом, скалил зубы Ванька. – И никогда не было! А ну, покажи, где он? Где? – подбоченился. – А хочешь, я ему свой зад покажу? – и, не дожидаясь ответа, снял штаны. – Во! Пусть смотрит!

Мужчина плюнул бесстыднику под ноги, женщины, ругаясь, отвернулись в сторону. А тот, довольный своей шуткой, гыкал.

Бабка Глафира не сдержалась, вступилась за своего покровителя:

– Бога хулить?! Задницу ему показывать?! Ах ты, ахмадей треклятый! – пошла на наглеца. – Да коли он тебя сейчас не наказывает, так я бадогом тебе спину расчешу!

Степан и Володька поспешили остановить разгневанную бабулю, которая плевалась в сторону Ваньки и насылала проклятия:

– Да будь ты трижды проклят! Тьфу на тебя, ирод окаянный! За икону нашу поруганную… За отношение к Всевышнему… За добро наше к тебе… Гореть тебе в аду вечным пламенем, а в оставшейся жизни – гнить колодой трухлявой до самой смерти в гонении, вдали от людей!

– Но ты, тухлая жаба! – подвязывая штаны, выкатил глаза Ванька. – Не тебе меня проклинать! Я сам хозяин и знаю, что меня ждёт! – наступая и грозя. – Будешь мне тут… да я тебя… – схватился за кобуру, вытащил револьвер, приставил ствол ко лбу Глафиры, – вот щас нажму на курок, и все мозги твои прокисшие вылетят! И ничего мне не будет!

Родственники постарались успокоить обоих. Степан потянул бабку в дом, Володька преградил Ваньке дорогу на крыльцо. Тот остановился, закрутился на месте, но сделать ничего не мог, противник был на полголовы выше, с огромными кулаками и широкими, налитыми плечами. Несмотря на то, что Ванька был старше молодого Мельникова на семь лет, он всё же боялся его, потому что был не раз бит им в недалёком прошлом, и хорошо помнил его крепкий удар.

– Уж вы мне!.. Да я вас всех!.. Знаете, что бывает за такое? Да за такое дело… – размахивая револьвером, не зная, как поступить в этой ситуации, орал злой Иван.

– И что бывает? – спокойно, с холодком в голосе спросил Володька.

– Да за такое дело – тюрьма! Да за такое дело – на север ссылают! – подскочил к Анне, схватил за рукав платья. – Или мне напомнить, кто твой муж? Как он с колчаковцами против красных бился? – Понизил голос: – Да стоит мне только Глухарёву сказать, как вы тутака белых укрывали, вам сразу прямая дорога…

Анна почернела. Правду Ванька говорит. Во времена смуты муж Анны Константин Сухоруков воевал против советской власти.

– Что молчишь, белая стерва?! – скалится Ванька. – Речи лишилась? – И к Никифору Ивановичу:

– Может, напомнить, как вы зятька с товарищами подкармливали?!

Молчит Никифор Иванович. Страшные мысли в голове порхают: «Откуда Ванька всё знает?» Насторожились Мельниковы. Анна с опущенными руками слезами мочит лицо, Степан с Володькой между собой переглядываются, а Ванька с Петькой, почувствовав преимущество, продолжили со спокойным видом укладывать в телегу зерно, мёд, масло.