Остров Свободы - [22]

Фидель поднялся в комнату отца, достал из бюро старый отцовский блокнот. Затем спустился в патио и написал нервным размашистым почерком:

"Отец! Со мной все в порядке. Я пошел тебя искать. Никуда не уходи. Пожалуйста, дождись меня!"

Он положил записку на стол, придавил пустой бутылкой так, чтобы была видна часть послания, и снова выскочил на улицу.

... Фидель не помнил, сколько времени он пробегал по окрестным улицам, надеясь встретить отца и брата. Кажется, он не раз возвращался домой, но дом был по-прежнему наполнен тяжелым запахом пустоты, и Фидель, не в силах выдержать тяжелого давления  стен, которые всего лишь вчера были родными,  читал свою же записку, которая так и лежала на столе, придавленная зеленой бутылкой,  спешил на улицу, на свежий воздух, где было гораздо уютнее. Городские улицы пустынны, город словно вымер, его улицы и дома превратились в декорации, где можно было снимать "Войну миров" Уэллса,  но это почему-то совсем не тревожило Фиделя.

И только когда Фидель оказался на Малеконе, то увидел небольшую группу людей, которая что-то искала в развалинах, оставшихся на месте многоэтажного дома. Какой-то белый мужчина лет пятидесяти, с всклокоченными волосами, с пустыми глазами,  подбежал к Фиделю и начал что-то  возбужденно говорить ему, указывая рукой на  руины. Фидель уставился на него, ничего не понимая. Мужчина снова заговорил, более громко и отчаянно жестикулируя, и в сознание Фиделя с трудом проникли полузнакомые слова: "Люди... бомба... никого не осталось..." Потом мужчина куда-то исчез, словно растворился в воздухе, а над головой, чуть не задевая крыльями верхушки пальм, с громким ревом пронеслись самолеты с черными крестами на брюхе. Кажется, Фиделю удалось даже увидеть лицо одного летчика. Летчику было весело, он улыбался. Наверное, он улыбался потому, что увидел Фиделя. Но не потому, что обрадовался Фиделю, просто он увидел долгожданную цель, и  сейчас  его руки потянутся к черной гашетке, нажмут изогнутый рычаг, и...

Фидель, как загнанный заяц, упал на мостовую, закрывая голову руками... Если бы он мог, то, как крот, прорыл бы глубокую нору в камнях мостовой, чтобы спрятаться от смерти, которая, смеясь, наблюдала за ним с ревущего неба.

Но самолеты пролетели мимо. Немецких летчиков совершенно не интересовал одинокий семнадцатилетний парень, который вдруг внезапно осознал, что детство кончилось, и началась взрослая жизнь...

Фидель так и не узнал, что стало с отцом и братом. Ему хотелось верить, что они не погибли при первой бомбардировке - ведь сам Фидель остался жив...

Фиделю хотелось верить, что они живы - хотя знал, что чудес не бывает. Спустя два дня после начала оккупации Фидель уже знал, сколько мирных жителей погибло во время первого налета  немецкой авиации - несколько сотен. Он видел обезображенные тела, вповалку лежащие на улицах, и боялся смотреть на них, опасаясь, что увидит мертвые глаза Рауля или отца.

Может быть, хорошо, что он их не увидел - мертвыми.

Неизвестно, смог ли он вообще выжить после этого.

Так что лучше считать, что они не погибли.

А просто пропали...

Фидель плохо помнил первые два месяца оккупации. Они прошли как в тумане.

В памяти сохранились лишь фрагменты воспоминаний. Он помнил, что, как и другие горожане, был мобилизован в лагерь, на строительство оборонительных сооружений. "Арбайтенлагер" располагался на территории старинной крепости Эль-Морро. Той самой, на которую еще два дня назад смотрели Фидель и Мария, мечтая о будущем.

Что стало с Марией, осталась ли она жива, Фидель тоже не знал.

По периметру крепостных стен стояли деревянные сторожевые вышки. На территории крепости прогуливались охранники с собаками.

Фидель работал, ни о чем не задумываясь. Порой ему казалось, что он давно уже умер, и только по инерции продолжает двигаться. Тропическое солнце палило нещадно,  немцы заставляли работать мобилизованных горожан по восемнадцать часов - они знали, что янки наверняка попытаются отбить Кубу.

И точно - вскоре начались те самые  бомбардировки.

Немало "арбайтеров" нашли смерть под американскими бомбами.

Фиделю повезло - он даже не был ранен. Но чувствовал себя не лучше мертвого...

Через какое-то время, когда бомбардировки прекратились, и всем стало ясно, что Америка не предпримет штурм Кубы,  немцы отпустили горожан из лагеря. Им почему-то стали не нужны дешевые рабы, которые работали спустя рукава, и которых, помимо всего прочего, нужно было чем-то кормить.

Фидель возвращался домой через Старую Гавану.

Он не узнавал города - выщербленные мостовые, воронки от американских авиабомб, обгорелые стены старинных дворцов и соборов, завалы из руин... 

Американская авиация поработала на славу, за несколько дней уничтожив то, что создавалось поколениями кубинцев. У Фиделя непроизвольно сжались кулаки, когда он  вышел на Пласа-де-Катедраль.

На  месте Кафедрального собора он увидел кирпичное крошево, посреди которого валялись, воздевая к небу культи рук, разбитые скульптуры католических святых. Уцелела лишь часть северной стены собора, напротив дворца Агуас-Кларас.

Впрочем, от самого дворца осталась только часть колоннады и  обгорелые стены...