Остров Свиней - [38]

— Я… я встану. Я встану, если вы не сделаете мне больно.

— Я не сделаю тебе больно.

Она опустила глаза — все ее тело трепетало — и свела ноги вместе, подобрав их под себя. Наклонив голову вперед, она медленно, неловко стала выпрямляться. Я потянул ее за руки и стал тащить вверх. Она была высокая — пожалуй, около метра восьмидесяти, — и когда она выпрямилась, мне показалось, что какая-то ее часть тяжело шлепнулась на пол. Я видел это в свете, просачивавшемся из коридора. Отпустив незнакомку, я снова поднял с пола кусачки и отступил назад, чтобы как следует ее разглядеть.

— Не двигайся, — сказал я и выставил вперед свое оружие.

Закрыв лицо руками, она с жалким видом стояла посередине комнаты, плечи ее поникли.

— Не убивайте меня! Пожалуйста, не убивайте меня!

— Я и не собираюсь тебя убивать, черт побери! — Я облизал губы. — Сделай шаг вперед.

Она подчинилась, не отрывая рук от лица, — просто двинулась вперед.

— Вот так. Стой. А теперь… сними пальто.

Она расстегнула пальто, которое тут же упало на пол. На ней была доходившая до колен мужская рубашка, руки и грудь казались худыми, как у мальчика, на голых мускулистых ногах — зашнурованные ботинки. Сделав шаг в сторону, я обошел ее кругом, молча глядя на то, что свешивалось из-под рубашки, — бесстыдное мясистое разрастание с бледной, местами желтоватой кожей. Эта штука свободно болталась у нее между ног, доходя до самого пола, и заканчивалась странным расширением, похожим на лопаточку. Я сразу понял, что это не трюк. Это действительно было частью ее тела. Вверху просматривалась вена, пульсирующая после погони.

— Пожалуйста! — взмолилась она и схватилась за вырост, пытаясь его скрыть. — Пожалуйста, не смотрите!

Но я смотрел долго-долго, не зная, что сказать. Наконец я понял, что почти перестал дышать, и испустил долгий вздох.

— Боже мой! — покачав головой, пробормотал я и отвел кусачки в сторону. — Что за чертовщина здесь творится?

— Я не знаю — не знаю! Пожалуйста, разрешите мне сесть — ну пожалуйста!

Кивком головы я указал на постель:

— Садись.

Натянув на себя пальто, она упала на кровать; вырост скрылся за левой ногой, заставив ее немного склониться набок. Я смотрел на нее, и в голове у меня царил полный хаос. Она же смотрела на меня с таким видом, словно хотела сказать: «Я не могу ничего с этим поделать. Это не моя вина».

— О Боже! — произнес я, и меня вдруг охватила смертельная усталость. Потирая глаза, я с шумом опустился на пол. — Что происходит? Кто ты такая?

— Анджелина, — сказала она. — Анджелина. Я не могу ничего с этим поделать.

— Анджелина? — переспросил я с таким видом, будто это было самое странное имя из всех, что мне довелось услышать. — Анджелина? — Я нахмурился.

Голос ее звучал странно — согласные она растягивала так, словно не привыкла говорить.

— Анджелина!

— Да?

— Ты глухая, Анджелина?

Она покачала головой.

— Не глухая?

— Нет. Я вас слышу.

Я прищурился.

— И что ты натворила сегодня? А? — Я кивнул в сторону окна. — Что ты сделала с Соверен? И с Блейком? Зачем все это?

Она опустила руки и часто-часто заморгала.

— Что я натворила? — вытирая нос, спросила она. — Нет, это не я. Я ничего не сделала.

— Но кто-то же сделал.

— Это папа, — ответила она, поспешно вытирая на щеках слезы. — Мой папа. Он сошел с ума. Там был взрыв и…

— Папа?

— Я следила за ним. Он дождался, пока они соберутся в церкви, а потом… — Она вытерла нос рукавом рубашки. — Он накрыл их там внутри. Он разбирается во взрывчатке. Он всегда знал, как нужно взрывать. Я это видела. Я все видела.

— А кто же твой… Господи! — Я недоверчиво опустил руки. Теперь все стало понятно. Что за жуткая, отвратительная правда! — Не может быть, — пробормотал я. — Не может быть. Малачи? Он твой отец?

Она смотрела на меня затравленно.

— Они не смогли выйти. Неужели теперь подумают, что это я?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ СЕНТЯБРЬ В ДУМБАРТОНЕ

ЛЕКСИ

1

Уважаемый г-н Тараничи!

Я искренне надеюсь, что вы поймете, почему на прошлой неделе мне пришлось все отменить. Разумеется, вы сказали, что я не дала вам достаточно времени, чтобы отказаться от вознаграждения, и конечно, я виновата, но я все же полагаю, что вы, как профессионал, попытаетесь понять, что здесь творится. Дела здесь обстоят настолько… я даже не знаю, как это выразить… настолько ужасно, что я абсолютно не имею представления, когда вернусь в Лондон. Поэтому, возможно, вы поймете, почему одна отмененная встреча не кажется мне такой катастрофой (кстати, просто для сведения, — не стоит напускать на меня Вашего секретаря. Я хочу сказать, что, как ни странно, я знаю, что должна вам заплатить. Разве я когда-нибудь не платила вовремя? И разве вы не помните, зачем, собственно, я поехала в Шотландию? Чтобы найти способ рассказать Оукси обо всем — о моей работе и всем остальном. Я уже говорила вам, что хочу сделать так, чтобы он помог мне со счетами, но Ваш секретарь преподносит дело так, будто у меня вообще нет денег, и одно это во сто раз усиливает мое беспокойство).

Помните, вы как-то говорили, что если я достигну предела беспокойства, лучший способ психологической адаптации — это все подробно записать? Помните? Чтобы успокоиться. Ну так вот, именно это я сейчас и делаю. Все записываю. Может, будем рассматривать это письмо как лечебный сеанс? Тогда мне не придется ни за что платить, и мы оба останемся довольны. Еще я сейчас занимаюсь тем, что читаю таблицу, которую вы мне дали (и каждый день заполняю ее с религиозным рвением), пытаясь определить ту «жизнь/ситуацию/отношение/практическую проблему», которая вызывает у меня беспокойство. И что же я обнаружила? Это настоящий сюрприз! В основе всего лежит вполне обычная вещь — Вы сами знаете, о ком я говорю, — его работа и полная неспособность относиться ко мне серьезно или хотя бы замечать меня. Один Бог знает, как я смогу заговорить с ним относительно денег. Особенно после того, что произошло с ним.