Остров преступников - [7]

Вскоре Висла медленно завернула и слева мы увидели временный причал, у которого стояла старая баржа. Прочитав на ней надпись: «Цехоцинек», я пристал к берегу и высадил девушку.

— Так куда же вы все-таки едете? — Спросила она, прощаясь.

— В Антонинов над Вислой, — ответил я. И впоследствии очень пожалел об этом.

— До свидания! Счастливого пути! — Крикнула девушка.

— До свидания.

Отплыв от берега, я изо всех сил дернул круглый черенок, и мой челнок вовсю поплыл к середине реки. Оглянувшись, я увидел, что девушка взобралась на высокую плотину и оттуда махала мне рукой на прощание. Я нажал на «самов» клаксон и он глухо загудел, словно сирена парохода. Через минуту новый поворот реки спрятал от меня Терезу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ В пойме Вислы. — На полуострове. — Я становлюсь лагерем. — Таинственные незнакомцы. — Лучники. — Вильгельм Телль. — Томаш Бродяга. — Антропология. — Любопытство лучников. — Зачем я сюда приехал? — Телль стреляет из лука

Солнце клонилось к закату, когда я добрался до места, где Висла разветвляется на несколько рукавов, образуя островки, поросшие кустами. Где-то здесь надо было завернуть в какой-то рукав, чтобы попасть в город Антонинов — цель моего путешествия. Городок лежал в трех километрах от Вислы, и мне показалось, что лучше остановиться над рекой, на каком-то островке или полуострове. В кустах легко будет скрыть и палатку, и машину. Оттуда я смогу ходить в городок, не привлекая внимания. Правда, в моем портфеле лежало письмо к руководителю антропологической экспедиции, производившего раскопки близ городка. Сначала я даже решил поселиться в лагере экспедиции, но теперь изменил свое намерение, посчитав, что ради дела, которое привело меня сюда, лучше держаться в стороне от ученых.

Утомленный дневным путешествием, я уже не обращал внимания на хорошую окружающую природу. Даже замечательный закат — красное сияние разлилось по реке и в этом свете как в горящей воде, медленно плыл белый пассажирский пароход, — даже он не произвел на меня впечатления своей игрой красок. На уме у меня было одно: быстрее добраться до берега, поставить палатку и лечь спать. Я убедился, что в баке осталось мало бензина, поэтому найти безопасную пристань было крайне важно.

Я свернул в широкий рукав — меньшие могли быть просто заливами и далеко врезались в берег. Вскоре широкий рукав поделился на два поуже, их берега поросли камышом и ивняком. Я свернул налево, чтобы оказаться ближе к городу. На мгновение выключил двигатель «сама», чтобы проверить — вода в рукаве проточная? «Сам» потихоньку поплыл. За поворотом берег становился выше, с обрыва свисали корявые корни тополей, чуть дальше берега снова заросли камышом и ивняком, а дальше только камышом, что сужало пролив и тормозило течение. Сидя за рулем «сама», я видел только небо, красное от заходящего солнца, и высокую зеленую стену тростника, которая все темнела до черноты. Начинало смеркаться.

Этот рукав реки показался мне мрачным. Вода здесь была черная от ила, из нее под стеной тростника неподвижно торчали желтые кувшинки. В камышах все время что-то шелестело — или ветер, или дикие утки. Жужжали тучи комаров, и темнело все больше, чем больше они донимали. Видимо, берега пролива были топкие. Я не видел ни тополей, ни ив. Здесь стоило поставить палатку.

Я поплыл дальше, а так как уже начиналась ночь, то зажег на повороте «самовы» фары. Еще один поворот и вдруг у меня перед глазами открылся огромный плес главного русла Вислы, — казалось, бесконечный. Тот берег реки, видимо, очень далекий, утонул в ночной темноте. Слева от меня, у края тростника, белела длинная песчаная коса.

Здесь — решил я. И пристал к косе. Вытащив машину до половины на берег, так что задние колеса остались в воде, я побрел по песку искать место для палатки. Под моими ногами хрустела белая галька, намытая водой. От косы тянулся берег Вислы, поросший травой, он становился выше и выше, до самого леса.

Я вытащил из машины сумку с палаткой, спальный мешок, резиновый надувной матрас, два одеяла и еще жестяную коробку с едой и туристическую плитку. Потом снова подвинул «сама» на воду, завел мотор и, взяв разгон, вовсю вогнал машину в тростник. Грубая стена камыша окружила и спрятала ее. Я бросил якорь в воду и вытащил из зажигания ключ, — теперь никто посторонний не сможет сдвинуть «сама» с места.

Я разделся и хотя это было не очень приятно, полез в воду, держа в руке одежду. Пролив оказался достаточно мелкий — вода достигала мне чуть выше груди. Ноги вязли в иле, путались в тростниковых корнях, но я все-таки одолел те несколько шагов, отделявших меня от косы.

Мокрый и голый, я взобрался на песок и тотчас оделся, потому что замерз так, что щелкал зубами. Быстрее взялся натягивать палатку. Делал это кое-как, наскоро поставил средние стойки и закрепил их кое-где кольями. Потом я почувствовал, что не имею ни сил ни желания варить ужин. Смог только надуть резиновый матрас и развернуть спальный мешок, влез в него, укрылся двумя одеялами и сразу же заснул.

Дважды я просыпался от глухого рева сирен пароходов, проходящих рекой. Более ничто не нарушало моего спокойствия.