Остров преступников - [15]
— На военное кладбище. Там так хорошо, — восторженно воскликнул Вильгельм Телль.
Сначала надо ехать по дороге, которая пролегала оврагом, над которым стоял мой шатер. Далее, по совету ребят я свернул налево, на широченную просеку. Вскоре мы увидели небольшую поляну, где среди кустов виднелись покосившиеся березовые кресты. На некоторых висели старые простреленные каски, — такие носили когда-то польские солдаты.
— Вот, — сказал Телль, — кладбище польских солдат, они погибли в бою с немцами в 1939 году. Наш гарцерский отряд вчера взял обязательство навести порядок здесь.
— А вы были на Барабашевом острове? — Спросил Черника.
— Я не слышал о таком острове.
— Это остров на Висле. Там полегла вся Барабашева банда. Похоронили бандитов всех вместе, в общей могиле посреди острова.
Мы вышли из машины.
— Пойдем в глубь кладбища, — предложил Телль. — Там есть большой камень. Можно вырезать на нем какую-нибудь надпись.
— Вот если бы на латыни, — сказал Соколиный Глаз.
— Зачем на латыни? — Удивился я.
— Да оно красиво звучит. Например: «Ducle et decorum est pro patria mori», то есть: «Славно и почетно умереть за родину». Я видел такую надпись на Повонзковском кладбище в Варшаве.
Кладбище было совсем заброшено. Трава достигала нам до пояса, могилы ввалились и заросли густым кустарником. Я насчитал их до шестидесяти. Ветер наклонил, а то и повалил деревянные кресты.
Соколиный Глаз, шедший впереди, вдруг отскочил в сторону.
— Скорее! Посмотрите сюда! — Крикнул он.
Мы подбежали. Соколиный Глаз пролез в кусты и мы увидели на примятой траве мертвую серну в луже застывшей крови. Серна была уже холодная, видимо, подохла еще ночью. На шее у нее была кровавая рана.
— Браконьеры, — объяснил Вильгельм Телль и подозрительно посмотрел на меня.
Я понял этот взгляд и сказал:
— Наверное, вы обратили внимание, что я не имею никакого оружия. Но я помню, что прошлой ночью, точнее поздно вечером, я слышал как в лесу кто-то трижды выстрелил.
— Мы это тоже слышали, — подтвердил Черника.
— Браконьеры, — мрачно повторил Телль. — Они ранили серну в шею, но она убежала и вот здесь упала мертвая.
Соколиный Глаз уже рыскал по кладбищенским кустам.
— Ты прав, Телль, — крикнул он, — здесь видны следы крови на листьях и на траве. Раненая лань бежала и браконьеры не нашли ее, ибо видимо, не имели с собой собаки.
Мертвое животное смотрело на нас широко открытыми стеклянными глазами, в которых, казалось мне, застыло страдание.
— Лесник Марчак предостерегал нас от браконьеров и просил обращать внимание на каждого подозрительного человека, бродящего по лесу, и докладывать ему, — объяснил Вильгельм Телль. — Мы, видно, плохо сторожили. Серну убили у самого нашего лагеря.
— Если вы думаете на меня… — начал я, но Телль прервал меня:
— Не про вас речь. Браконьеры стреляли здесь зверей еще до того как вы приехали. Они бродят в этом лесу уже два года. Лесник говорил, что не может ничего сделать, потому что его сторожка на той стороне леса. Здесь была когда-то эта хижина и Барабаш ее сжег. А новой, к сожалению, не поставили.
Ребята выломали в лесу большую ветку и привязали к ней серну.
— Потянем в наш лагерь, — предложил Телль. — А потом скажем леснику.
Мне не оставалось ничего другого, как сесть в «сама» и вернуться в палатку. Ребятам, которые ждали меня, я рассказал о забитой серне и они сразу же отправились в лес, чтобы присоединиться к своим товарищам.
Я быстро приготовил обед и теперь имел много времени обо всем подумать.
Мне не давала покоя мысль, что я расположился там, где семнадцать лет назад стоял домик лесничего Габрищака. Однажды ночью сюда пришли люди Барабаша. Может, они подкрадывались крутыми склонами оврага? Габрищак наверное уже спал. Бандиты окружили усадьбу и ворвались в дом, вытащили его из дома и повели в лес.
«А где же, — подумал я, — было логово Барабашевой банды? Может, на Острове преступников посреди Вислы?»
Я начал думать, что сделал бы с сокровищами, будь на месте помещика Дунина. «Ну, представь себе, что ты Дунин, состоятельный человек, имеешь большой дворец, а во дворце богатейшие коллекции картин и старого оружия. Но ты изменил своему народу и боишься Советской Армии. Где бы ты спрятал это добро, если бы тебе оставалось очень мало времени и если бы ты боялся, что не успеешь убежать от армии, победоносно идущей вперед?»
Но я никак не мог представить себя в роли помещика, владельца земель и дворца.
«Ну, где бы ты спрятал свои сокровища?» — Упорно спрашивал я себя.
«Закопал бы в землю».
«Глупости! Не закопал бы, потому что не имел бы представления, сколько пройдет времени, пока сможешь забрать их из укрытия. Коллекции, скрытые в земле, могли бы погибнуть».
«Ну ладно, помещик Дунин спрятал картины в сухом подземелье костела».
«А остальные? Где спрятал бы ты остаток своих сокровищ?» — Не отступал я.
«Во дворце — в подземелье или в каком-то другом тайнике».
«Глупости! Ты не сделал бы этого, ведь знал, что победоносная армия, захватив город, прежде заняла бы дворец для солдат. А те, услышав о сокровищах, сразу стали бы искать их. Скорее ты спрятал бы их в месте, где никто и не подумал бы искать. Например, в костеле. Спрятал бы там часть сокровищ — картины, потому что они быстро портятся. А остальное спрятал бы в таком месте, где, может, картины и не сохранились бы, но другие вещи, например старинное оружие, могли бы лежать много лет».
