Остров погибших кораблей ; Властелин мира ; Последний человек из Атлантиды ; Человек-амфибия - [36]

Зыбкий мостик вел в это убежище старого ученого.

— Удивительно! — воскликнул Гатлинг, вступая на этот мостик. — Неужели даже паруса могли сохраниться? Ведь этому кораблю не менее двухсот лет.

— И все триста будут, — ответил Людерс, сопровождавший гостей. — Я собственными руками реставрировал эту драгоценность. Признаюсь, она имела довольно жалкий вид. Одного я не мог сделать: выпрямить посадку каравеллы — соседние суда сдавили ее и сильно накренили. Это причиняет мне некоторые житейские неудобства. Да вот вы сами увидите. Прошу следовать за мной.

По узкой деревянной лесенке гости спустились вниз и вошли в большую каюту. Деревянные скамьи с точеными ножками стояли у стен. Одну стену занимал самодельный шкаф, на полках которого видны были старинные рукописи и судовые журналы.

— Будьте осторожны, — предупредил Людерс, — я уже привык ходить по наклонному полу. Здесь, в этой библиотеке, огромные богатства.

— Богатства? Какого рода? — спросил Симпкинс.

— Научного. Впрочем, пожалуй, и не только научного. Вот документы с корабля «Сивилла». Некий Себастьяно Сапрозо, состоявший на испанской службе, вез несколько бочек золота из Бразилии в Испанию. Себастьяно не достиг берегов Испании. Корабль прибило к Острову.

— Вы достали этот документ с «Сивиллы» — значит, она и сейчас существует? — спросил Симпкинс.

— Да, за старым угольщиком, на юг от «Елизаветы».

— Ну а золота вы не искали?

— Зачем оно мне? — просто ответил Людерс. — Возможно, что сохранилось и золото. Оно, как говорится в документе, лежит в трюме. Но корабль настолько ветхий, что было бы безумием спускаться в трюм. В соседних каютах, — продолжал Людерс, — у меня хранятся коллекции.

— Скажите, вы не исследовали подводную часть Острова? — спросил Томсон.

— Увы, нет, — со вздохом ответил Людерс. — У нас есть водолазные костюмы, но я не мог починить воздушные насосы. Драга, лоты — вот все, что было мне доступно.

— Откуда взял Себастьяно столько золота? — заинтересовалась Вивиана.

— Это интересная история. Себастьяно Сапрозо был захвачен в плен индейцами племени бороро в лесах Центральной Бразилии. Воинственные бороро решили убить Себастьяно и повели его к месту казни. Сапрозо удалось вырваться из рук индейцев. Этот авантюрист, очевидно, прошел большую жизненную школу и, вероятно, был профессиональным ярмарочным акробатом и жонглером. Он стал перепрыгивать через головы дикарей, переворачиваться всем телом в воздухе и выделывать такие необычайные пируэты и сальто-мортале, что привел своих поработителей в неистовый восторг. От ненависти к чужеземцу индейцы перешли чуть ли не к его обожествлению. Себастьяно оставили в живых, но не вернули ему свободы. Несколько месяцев он жил среди индейцев, изучил их несложный язык и нравы. Нередко ему приходилось видеть, как индейцы приносили огромные куски золотых самородков и относили в глубь леса в дар какому-то лесному божеству. Где находилось это божество, Сапрозо не мог узнать, ибо местопребывание идола окружалось тайной. Однако случай помог Сапрозо. Вот как описывает сам Себастьяно этот случай.

Людерс раскрыл старинную, в полуистлевшем кожаном переплете рукопись и, перелистав пожелтевшие от времени листы пергамента, украшенные затейливо нарисованными заглавными буквами и наивными рисунками, прочел:

— «Однажды утром, когда все мужчины были на охоте, а женщины занимались растиранием корней маниоки, из которой они делают опьяняющий напиток кашири, я, проходя по окраине селения, услышал стоны из шалаша, стоявшего одиноко, у самой опушки леса. Я вошел в шалаш и увидел девушку, опутанную сетями. Большие черные муравьи нестерпимо кусали ее. Все тело несчастной извивалось, лицо было перекошено от боли, на губах выступила розовая пена — она искусала себе губы, — мутные глаза закатились. Тронутый видом этих мучений, я развязал сеть и стал выбирать муравьев, топтать их ногой и выбрасывать из шалаша. Потом я взял сеть и опять прикрыл ею девушку, которая в знак благодарности стала целовать мне руки. Тогда я решил, что девушка может поблагодарить меня более существенным образом, и сказал ей:

— Сегодня ночью, когда шаман освободит тебя от сетей, ты придешь к Голубому ручью и пойдешь со мной…

Девушка кивнула головой и сказала:

— Я исполню то, что ты приказываешь. Я исполню ради той милости, которую ты оказал мне, облегчив мои страдания.

Ночью она пришла к Голубому ручью, и мы углубились с ней в чащу леса. К полуночи пришли мы на лесную поляну с высоким холмом посередине. Полная луна стояла над головой, ярко освещая большого деревянного идола на вершине холма. Этот идол до колен, которые стояли от земли выше роста человеческого, был засыпан сверкающими золотыми самородками. Я поклонился идолу до земли, незаметно взял с земли самородок величиною с гусиное яйцо и, повернувшись к девушке, сказал:

— Теперь я ловду. Укажи мне путь к морю.

Девушка задумалась и сказала:

— Хорошо. Ты один не найдешь дороги. Скоро придут сюда жрецы с приношениями. Бежим!..

И мы побежали. Двадцать раз я мог погибнуть без этой девушки. Она предостерегала меня от капканов, отравленных колючек, глубоких ям, прикрытых листьями, охраняющих священное место; она умела находить ручьи и съедобные ягоды. Она знала каждую тропинку в лесу. Мы вышли к берегу в тот момент, когда команда «Сивиллы», отчаявшись в моем возвращении, поднимала якорь и паруса, готовясь к отплытию. Меня увидали и послали шлюпку. Я рассказал моим товарищам все, что было со мной, показал им слиток и убеждал их пойти за золотом. Они согласились, и нам удалось перенести на корабль столько золота, что мы наполнили им три бочки из-под солонины».