Остров, одетый в джерси - [63]

Голова его имела такую же совершенную форму, как и куриное яйцо. Без сомнения, волосы такую голову только портили бы. Крупное тело было прекрасной подставкой для такой головы. Оно ее возносило на безопасную высоту и оберегало от тех, кто мог покуситься на его голову. Оно брило ее, умывало и ежедневно промокало душистой салфеткой. На такую голову стоило полюбоваться!

Между прочим, с Рисом мне удалось попасть в домик, где птицы проходили карантин, который для безопасности был размещен за пределами зоопарка.

Вероятно, когда-то он служил амбаром. Теперь же здесь передерживали птиц, присланных из-за границы, выясняли, не прибыли ли вместе с ними какие-нибудь болезни.

Открывая дверь в карантинный домик, Рис сказал:

— Сейчас войдем в дверь, там будет такой тазик, ты в него наступи.

И через минуту:

— Наступил?

— Стою в нем. А чего в тазике-то?

— Дезинфектант, он микробов убивает.

Рис задумчиво погладил блестящий подбородок, на котором ни один микроб не смог бы удержаться никогда в жизни. — Есть еще отсталые страны. С микробами.

В коридоре на вешалке висели белые врачебные халаты.

Один из них Рис одел на себя, другой снял двумя пальцами и протянул мне.

— Вот тебе халат, и сапоги надевай.

— Да что-то больно большие сапоги-то.

— Так ты их на свои сапоги одевай. Сверху. Они для того и предназначены.

Передвигаться в двойных сапогах было тяжеловато.

И я сказал об этом Рису.

— У нас, в Канаде, еще и не столько сапог надевают!

В коридоре было несколько дверей, а в дверях — окошки. Рис открывал каждое, смотрел внутрь, а потом закрывал.

При этом он говорил:

— Поели.

— И тут поели.

— А тут? И тут поели.

Поели, как оказалось, везде. А раз поели, то надо кормушки мыть и новый корм насыпать. Заодно мы меняли воду.

А скворцы прыгали над нами, расправляли хохлы и грубо кричали: «харч!», «харч!». У наших скворцов-то голосок понежнее будет.

В этот день я распрощался с птичьим отделом и, уж так вышло, следующим утром снова оказался на кормокухне мелких и крупных млекопитающих. И уж так случилось, что в последнюю неделю курсов я работал с тем же человеком, что и в первую. С Эуленетт.

На этот раз мы убирали и чистили у прыгучих крыс. Вот ведь дела — этот зверь, хоть и крыса, а ростом с небольшого кенгуру. Что бы сказал простой человек, увидев такую огромную крысу? Он бы ничего не сказал. Он бы закричал.

Только кричал бы он зря, потому что прыгучие крысы — одни из самых безобидных животных на свете. У них огромные уши лопухами, а глаза — не меньше чем у человека. И глядят совсем по-человечески. Но главное в прыгучих крысах, как понятно из названия, прыгучесть. Они без всякого шеста могут взлететь на такую высоту, какая не снилась самому знаменитому шестовику Сергею Бубке.

В каком-то смысле эти крысы были — птицами.

Прыгающих крыс Даррелл привез из своей последней экспедиции на остров Мадагаскар. Жилище им обустроили в длинном здании, где прежний хозяин поместья держал гидравлический пресс. Эта машина давила фрукты и делала сидр. Где теперь находится пресс, не известно. Зато каждому посетителю ясно, что здесь живут редкие мадагаскарские крысы, поскольку на доме висит специальная табличка.

Вольеры, в которых обитали крысы, были стеклянными и, почему-то, треугольными.

— В этом, наверное, есть какой-то смысл, — думал я. — Но какой?

В полумраке, который здесь царил, трудно было увидеть смысл треугольных вольер. Зато смысл полумрака, как ни удивительно, был ясен. Если бы посетитель зашел сюда ночью, то он увидел бы, что помещение, где когда-то стоял гидравлический пресс, залито ярким светом. Посетитель, разумеется, поспешил бы в администрацию и сообщил о том, что служители позабыли выключить свет. Но что бы ответили на это в администрации?

— Уважаемый посетитель! — ответили бы в администрации. — В помещении, где живут прыгучие крысы, установлена новейшая система контроля за освещением. Днем она его отключает, а в определенные ночные часы, именно — в определенные, включает! Понимаете? Мы делаем сутки наоборот!

— Зачем же нужны такие сутки? — удивится недогадливый посетитель.

— Да чтоб вы, дорогой вы наш человек, уважаемый вы наш посетитель, смогли бы днем посмотреть это ночное животное! В ночные часы же наш зоопарк не функционирует!

— Вон оно что! — скажет этот человек и поблагодарит администрацию зоопарка за заботу о нем, о посетителе.

А вот понять треугольную форму вольер оказалось сложнее. Но и в ней все-таки был свой смысл. Уже после того, как из здания исчез гидравлический пресс, но еще до того, как появились крысы, тут жили человекообразные обезьяны с названием «орангутанги».

Орангутангов, как и людей, сильно интересует жизнь соседей. Чтобы обогатить жизнь обезьян в неволе, для них сделали вольеры особой формы, из которых можно было одновременно следить за обитателями сразу двух соседних клеток. И, надо сказать, оранги сполна пользовались этой возможностью!

А крысам-то что? Во-первых, их не интересует жизнь соседей, а во-вторых — какие ночью соседи? Темно же.

Кормление и уборка у крыс проходили хорошо и весело. И только в последний день, выходя из здания по лестнице, я ударился головой о табличку. На ней было написано «Майнд зэ хэд!», что значит «Берегите голову!».