Остров обреченных - [128]

– Да уж, временами нам все еще везет, – слабеющим голосом подтвердила корсиканка. – Это ж какими счастливыми нужно быть людьми, если им везет даже на Острове Обреченных!

– Вы сказали: «Острове Обреченных»?

– Именно так я и сказала. Потому что именно так назвал его однажды Рой, а затем уж и вы…

Маргрет на какое-то время задумалась и, опровергая свои сомнения, резко повела подбородком:

– Так несправедливо. У этого острова должно появиться какое-то другое название.

– Оно и появится… Когда на нем появятся другие люди. Мы же с вами, судя по всему, обречены. Это вы с Роем решили, что сей остров – создан для счастливых людей, на самом же деле он создан для обреченных.

Видя, что корсиканка чувствует себя неважно, Маргрет хотела закончить лов, но Бастианна решила, что рыбы все еще слишком мало, и, поскольку во второй раз спускаться сюда ей будет трудно, посоветовала сделать еще один шлюпочный заход. Они сместились чуть ближе к устью фиорда, и Маргрет вновь села за весла. На этот раз улов был скромнее, но и его на неделю-другую могло хватить. Собрав остатки рыбы в корзинку, Маргрет отвела шлюпку на стоянку, аккуратно сложила там сеть и весла. Но, взглянув в сторону Бастианны, увидела, что та лежит ничком, между корзиной и озерцом.

Маргрет повернула ее на спину, расстегнула ворот, дала отпить из фляги и, когда корсиканка немного отошла, буквально перетащила ее под навес «форта».

Около часа де Роберваль хлопотала возле своей гувернантки, пока ей не стало чуть лучше, затем поспешила наверх, к хижине, и еще издали услышала крик ребенка. Кое-как позабавив его, герцогиня схватила еще вчера приготовленный Бастианной настой из трав и, оставив все еще плачущего сына в колыбельке, вновь понеслась вниз, к «форту». Травы все же немного помогли. Переходить в хижину корсиканка пока что отказалась, да она и не в силах была сделать этого. Но к вечеру, после сильной рвоты, ей стало немного легче.

– Почаще выносите ребенка на воздух, – первое, что она произнесла, окончательно придя в себя. – В хижине чадно, и ему трудно дышать. Ему вообще что-то трудновато дышать, у него что-то с грудью.

– Я учту это, Бастианна.

– Поскольку теперь у нас нет ни медика, ни охотника, вам придется все осваивать самой. Тем более, что и гувернантки у вас, герцогиня, теперь уже тоже нет.

– Неправда, у меня чудесная… Причем вы уже не гувернанка, а самый близкий мне человек, такой, какого…

– Остановитесь, – резко прервала ее корсиканка. – А не то мы обе разревемся.

И они обнялись, чтобы втихомолку, прячась друг в друга, выплакаться.

– Вы сможете дойти до хижины? – спросила норд-герцогиня, немного успокоившись.

– Я уж лучше здесь. У «форта» мне дышится легче.

– Тогда я поднимусь к хижине, сварю уху и принесу поесть.

– Я всегда очень плохо чувствую себя после жирного мяса. Особенно жаренного. Уха, рыба – это хорошо, мы, корсиканцы, все, как один, рыбаки и рыбники. Я немного отлежусь, и мы снова возьмемся за сети.

– Нет уж, лучше я сама.

– Возьмемся-возьмемся, это ведь и для меня тоже важно. Я должна чем-то заниматься, должна добывать пропитание, быть полезной вам и герцогу Рою де Робервалю. Ведь здесь не всегда так много рыбы. Помню, Рой говорил: «Рыба пришла» или «Опять рыба ушла в океан». Теперь рыба, похоже, «пришла», много рыбы. И в этом наше спасение.

Под вечер, еще раз накормив Бастианну, а затем Роя, Маргрет взяла малыша и пошла к могиле мужа. Уже в который раз она говорила себе, что надо бы выстрогать дощечку, сделать крест на самой могиле, и на дощечке выжечь гвоздем имя умершего, как это сделал перед смертью испанец с «Изабеллы». Но на это нужно было время, которого у нее сейчас не было. Вот и завтра нужно было с самого утра уходить в лес: кончались дрова. А еще нужно было совершить рейд по ближайшим скалам в поисках яиц; и крыша в спальной части хижины совсем прохудилась, ее нужно перекрыть, причем сделать это как можно раньше, пока не начались дожди…

Совершив ритуал посещения могилы, она с сыном подошла к жертвеннику и, не разводя костра, долго сидела там, давая возможность малышу вдоволь надышаться свежим морским воздухом. Возможно, Бастианна права: его действительно надо почаще выносить на воздух, в хижине ему уже трудно дышать. Да только когда его можно выносить: в морозы, в пургу, в холодные осенние дожди?

В эту ночь, впервые за все время пребывания на острове, Маргрет ночевала в хижине одна. Если, конечно, не считать спящего в люльке малыша. Конечно, она помнила, что где-то рядом Бастианна – ее верная гувернантка, подруга и наставница, с которой связаны ее детство, ее юность, все ее тайны и страдания… Но в то же время с ужасом думала, что будет, если вдруг Бастианна умрет. Сама мысль об этом приводила ее в ужас.

Было уже за полночь, когда, взяв в руки факел, сооруженный из пропитанных жиром тряпок, – они с Роем заготовили несколько таких факелов, чтобы можно было легко поджечь костер-маяк – Маргрет отправилась к «форту». Вечером она помогла корсиканке развести в «форте» костер, чтобы она не замерзла, принесла ей шубу. Но все же… Как она там?

– Бастианна, – позвала она, – открывая полог. – Вы слышите меня, Бастианна?