Остров на карте не обозначен - [62]

— Ясно, господин оберштурмфюрер! — отрапортовал Шакун. — Разрешите идти?…

— Идите быстрее.

По пути в каземат Шакун принялся гадать:

— И кто же это мог сдохнуть?… Чеха и поляка закопали в мое отсутствие… Югослав еще держится… Никак это инженер…

Борщенко насторожился: «Неужели Андриевский?»

— Какой инженер? — заинтересовался он. — Расскажи!

— Русский. В Москве метро строил. Большой специалист. Его хотели заставить работать на строительстве, а он — ни в какую! Отказался наотрез.

— Ну и что было дальше?

— Били, ломали. Не помогло. Отказался — и все!

— Что же его — расстреляли?

— Нет.

— Повесили?

— Да нет… Не то!

— А что же?

— Закрыли в каменную гробницу и перестали кормить. Ни хлеба, ни воды? Понимаешь?…

Борщенко содрогнулся.

— И давно это?

— Почитай, недели две. А может, меньше, не помню…

Потрясенный Борщенко помолчал. Шакун оживленно продолжал:

— После этого его два или три раза открывали и опять предлагали работать. Все равно отказался. Упрямый!.. Язык уже плохо ворочался, а фюрера такими словами обзывал, что повторить нельзя.

— А ты не сочиняешь это, Федор?

— Ну что ты! Там мой приятель работает. По моей рекомендации. Он мне все рассказывает.

Подошли к железным воротам с небольшой калиткой в одной половине.

Шакун постучал. В калитке открылось окошечко, и оттуда выглянул эсэсовец.

— Давай документы! — приказал он, а затем, получив пропуск, захлопнул окошко.

Спустя несколько минут эсэсовец снова выглянул и, удостоверившись, что у ворот ожидают именно те самые, двое, отодвинул тяжелый засов калитки и пропустил их к себе.

2

— Следуйте за мной! — приказал эсэсовец и прошел к каменной пристройке у скалы. Там уже стояла в ожидании закрытая машина. Эсэсовец постучал в массивную дверь. Открылся глазок, после чего залязгали запоры и прибывших впустили внутрь.

Здесь их встретил эсэсовец из внутренней охраны. Он также внимательно проверил пропуск и молча провел их к двери, где на табуретке сидел часовой с автоматом. По знаку эсэсовца он открыл тяжелую дверь и пропустил Шакуна и Борщенко дальше.

Тусклая лампочка освещала узкую площадку, от которой вниз уходили такие же узкие каменные ступени.

— Иди за мной, Павел! — пригласил Шакун и уверенно начал спускаться.

Внизу их встретил коренастый тюремщик, нетерпеливо позвякивая тяжелыми ключами, нанизанными на огромное кольцо.

— Где ты так долго канителился?! — грубо спросил он Шакуна по-русски. — Машина ожидает уже целые полчаса. И я из-за тебя торчу тут, внизу… Пошли скорее!..

Они двинулись по узкому низкому коридору, вырубленному в скале. Стены и потолок были неровные, не отесанные. На полу лежал настил из досок, сколоченных поперечными планками. Под тяжелыми шагами Борщенко доски прогибались и из-под них брызгала грязная вода.

По обеим сторонам коридора, на равном расстоянии друг от друга, высоко от пола чернели толстые деревянные двери — короткие, почти квадратные, с зарешеченными вентиляционными окошечками в верхней половине. У одной из таких дверей тюремщик остановился.

— Здесь! — сказал он. — Ты, Федор, пойдешь со мной; я дам носилки. А он, — тюремщик кивнул в сторону Борщенко, — пусть стоит у этой двери и никуда не отходит. Иначе — беда!

— Да-да, Павел, замри на месте! — подтвердил Шакун и повернулся к тюремщику: — Осипов, познакомься! Это наш, из Киева… Брагин!

Осипов посмотрел на Борщенко и угрюмо добавил:

— Тут железный закон! Кто из нашего брата вступит в разговор со смертником, сам немедленно попадет в гробницу. Железный закон!

— Не двигайся, Павел! — еще раз подтвердил Шакун. — Это и есть каменные гробницы… А до Осипова тут был один, любопытный, так я же его потом закапывал… Так что не отходи!

Шакун и Осипов ушли в глубь коридора и свернули в какой-то закоулок, а Борщенко остался у квадратной двери. Несколько минут он стоял неподвижно, подавленный угнетающим душу подземельем и с трудом дыша тяжелым воздухом. Глухо доносился тихий разговор Шакуна с Осиповым. Где-то капала вода…

У Борщенко сжалось сердце. Стало быть, здесь томятся товарищи. И нет возможности помочь им, хотя бы шепнуть несколько слов ободрения… Борщенко сделал несколько шагов к следующей двери, но тут же застыл на месте. Возвращались Шакун с тюремщиком.

Они подошли, продолжая перешептываться. Шакун приготовил носилки, а Осипов вложил ключ в скважину и с огромным усилием повернул. В замке заскрежетало, пронзительно взвизгнули проржавевшие петли, и дверь медленно открылась…

Осипов вытащил из кармана электрический фонарик и ярко осветил узкую дыру, выдолбленную в скале. Каменная гробница была пуста. Лишь два огромных паука, потревоженные светом, один за другим быстро пробежали в темный угол.

Осипов с усилием закрыл тяжелую дверь и мрачно посмотрел на Борщенко.

— Ты, наверное, отходил. Я не мог перепутать двери! — И он грубо выругался. — Тут лежал поляк, а инженер — рядом.

— Молчи, Ефим! — вмешался Шакун. — Ты мог сбиться!..

Осипов еще раз выругался и, зловеще лязгая ключами, подошел к следующей двери.

В соседней гробнице лежал труп инженера.

— Вынимай! — бросил Осипов Шакуну.

Тот легко переложил мертвеца на носилки.

— Берем, Павел…

По спине Борщенко прошла дрожь, но лицо его, со стиснутыми челюстями, было непроницаемо. Он занял свое место, и они пошли.