Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича - [11]

Пушков закончил выступление и сел во главе стола рядом с Милосердовым. Сергей Петрович предложил:

— Прошу высказываться, товарищи.

Первым поднялся начальник метеорологического отдела Синицын. Поминутно то снимая, то надевая очки, он заговорил:

— Я вот тут посчитал… При таком ходе истощения

Гольфстрима его хватит еще лет на пятнадцать… Если же говорить о влиянии на погоду, то до коренных изменений лет пять протянем…

— Вы что же — успокоились? — прервал Синицына Пушков.

— Отнюдь, отнюдь… — Синицын в который уже раз снял очки и начал вертеть их в руках. — Тут малым ледниковым периодом попахивает. А насчет ликвидации воронки могу предложить следующее: клин необходимо вбивать на границе взаимодействия атмосферы и поверхностных слоев океана.

— Нет, я не согласен! — вступил в разговор Дерюгин. — Надо смотреть в корень. Что скрывается в «черном пятне» у основания водоворота, мы не знаем до сих пор. Мне кажется, именно там, в «корне», прячется причина стабильности Возмущения. Пробьемся туда — прикроем наш Бермудский четырехугольник.

— Почему четырехугольник? — заинтересовался Милосердов.

— Так ведь теперь линию с Бермуд надо не в две точки вести, как было принято делать при определении пресловутого Бермудского треугольника, а через три: мыс Хаттерас — оконечность Флориды — остров Пуэрто-Рико — опять Бермуды. Четыре угла получается.

— Верно подмечено, — похвалил Пушков.

Заговорил начальник биологического отдела Дмитриев. Пока выступал Синицын, он что-то внимательно просматривал в папке, принесенной с собой.

— А не приведет ли устранение Возмущения к еще худшим последствиям? Да и объект для науки исключительный… Надо бы эту версию с Гольфстримом еще раз просчитать.

— Товарищи, товарищи! — холодный свет зажегся в глазах у Пушкова. — Кое-кого не туда клонит. Быть или не быть решалось в данном случае не принцем Гамлетом, а на международном уровне. И к этому, поверьте мне, хватило оснований. Наше дело сейчас — искать совместно с другими экспедициями практические пути к решению проблемы, то есть к ликвидации воронки. И, еще раз подчеркиваю, как можно быстрее.

— Необходимо искусственным путем вызвать изменения состояния атмосферы над районом Возмущения. Может быть, распылить в больших масштабах йодистое серебро… — вернулся к своему предложению Синицын и решительно водрузил на нос очки.

— А что это даст? — спросил Дмитриев.

— Спровоцируем тучеобразование, резко изменится температурный режим района, упадет атмосферное давление… Возможно, зародится ураган и разрушит воронку.

— В корень надо смотреть, в корень, — пробубнил себе под нос Дерюгин, опасаясь лишний раз обратить внимание Пушкова.

— Можно мне? — Милосердов, как в школе, поднял руку. — Думаю, что пора пускать в дело глубоководные аппараты «Дельфин». Те «привязные» исследования, что мы проводим с помощью гидролокаторов и других дистанционных приборов, в сущности, малоэффективны. Глубины-то ведь какие — от пяти до семи тысяч метров, Северо-Американская котловина…

— А как другие товарищи думают? — окинул быстрым взглядом аудиторию Пушков.

— Давно надо было…

— За людей боялись.

— Риск все же немалый…

— Я вам должен сказать, что на плавбазы других стран дано прямое указание начать погружения глубоководных аппаратов, — строго произнес Пушков. — Но мне хотелось услышать ваше мнение. Вижу, что серьезность положения в общем-то поняли все. Капитану Верейкису необходимо сегодня же организовать расконсервацию «Дельфинов». Сюда вызван опытный пилот-оператор Хачирашвили… Ну, а я пока остаюсь здесь… за научного комиссара.

Пушков улыбнулся, разряжая обстановку.

— Совещание закончено, — объявил Милосердов. — Дополнительные указания по новой программе исследований будут даны в рабочем порядке.

Участники совещания начали расходиться.

В кабинете остались Милосердов, Пушков и парторг Прокопенко. Надо было договориться о составе основного экипажа «Дельфина».

В это время вошел дежурный по базе. Он, очевидно, ждал конца совещания. Подал Милосердову информационную сводку, которой регулярно обменивались экспедиции разных стран, изучающих Возмущение. Милосердов пробежал глазами английский текст, в одном месте остановился, заинтересовавшись чем-то. Прочитал еще раз, затем воскликнул:

— Нет, вы послушайте!

— Что такое?! — одновременно спросили Пушков и Прокопенко.

— А вот, — и Милосердов начал читать вслух: — «14 сентября в 16.32 по поясному времени в юго-западном секторе Возмущения (по-английски значилось: Турбулентной Аномалии) наблюдался необычный мираж. На расстоянии 6 миль от воронки внезапно возникли две гигантские встречные волны, а между ними корабль с хорошо различимой надписью на борту „Марин Куин“. В течение 20 секунд он разломался пополам и ушел под воду. Мираж сопровождался звуковыми эффектами: ревом волн, гудками корабля, грохотом сильного взрыва. Наблюдатели успели сделать снимки. По каталогам установлено, что корабль является сухогрузом, безвестно исчезнувшим в Бермудском треугольнике в 1963 году».

— Тэк, тэк, возможно физик-то наш действительно прав насчет видеозаписи, — проговорил Пушков, — гибель «Марин Куин» — это уж точно событие из прошлого, — и, взяв сводку, быстро прочел ее сам.