Остров «Мадагаскар» - [8]

Куратору Хайдарову отвечал корабельный куратор, Марсель Жермен:

— Дорогой Никола. Вино уже налито, не правда ли? О расследовании на Земле мм, как ты можешь догадаться, уже говорили. Мы его отвергли. По техническим и этическим причинам. Технически трудно будет обследовать пассажиров на Земле. Значительная часть пассажиров следует транзитом дальше. На Джуп, к примеру. Двое идут ловить астероиды… Ты же понимаешь, экспедицию на Юпитер не откладывают. Вот что еще важней: перенеся следствие на Землю, мы подвергнем пассажиров бесчестию подозрения. Себя — бесчестию некомпетентности. Упустили. Не сумели справиться. Экипаж на это не согласится.

Хайдаров кивнул.

— Не согласитесь, значит не согласитесь. Подумаем, как ускорить расследование. Почему бы не спросить у пассажиров прямо — кто был в кают-компании?

Тогда заговорил командир.

— Пассажирская инструкция предписывает пассажирам сообщать экипажу о каждом происшествии, причем сомнение должно толковаться, как наличие факта происшествия.

Не удивлюсь, если он держит в голове оба тома «Корабельного свода», подумал Хайдаров.

— Здесь нет аутсайдеров, — продолжал Уим. — Здесь космический персонал. Знание правил и традиций, навыки. чувство локтя у моих пассажиров — неизмеримо выше, чем у тех людей, для которых составлен катехизис. Пассажирская инструкция. — Он сделал острое, внезапное движение всем корпусом, — Куратор! Я не мог оскорбить шестьдесят своих коллег-подозрением в бесчестии и предательстве. — Он вытянул руку. — У меня язык бы не повернулся.

— Шестьдесят и не требуется, —флегматично возразил Хайдаров. — Субъект, о котором идет речь, вернулся в каюту через нижний люк. Следовательно, его каюта в четвертом ярусе? Ведь путь дальше вниз — люк между четвертым и пятым — был уже перекрыт, не так ли?

Сверху ответил Албакай.

— Перекрыт.

— А сколько кают в четвертом?

— Пятнадцать, — сказал Бутенко.

— Из шестидесяти пяти, — сказал Хайдаров. — Конечно, от вашего внимания не ускользнула еще одна деталь. В момент аварии вне своих кают находились пять пассажиров. Номера… Тридцать четвертый — Линк, тридцать седьмой — Гльданский, сорок первый — Томас, сорок второй — Стоник. Все из четвертого яруса. Я не ошибаюсь?

— Так есть, — сказал Бутенко. — Ярус содержит каюты с тридцать четвертой по сорок восьмую включительно.

— Пятый, Савельев, — из первого яруса, — сказал Хайдаров. — Он будто бы вне подозрении, однако… Что скажет экипаж, если я предложу для начала вызвать этих пятерых пассажиров? — и он посмотрел на всех по очереди.

Уим хмуро улыбнулся — сверкнули зубы, нос еще сильней приплюснулся, но глаза глядели пристально-печально. Краснов и Жермен кивнули. Бутенко проговорил: «Так можно…» Такэда, глядя в пол, сказал: «Делать нечего. Ты — специалист, куратор». Албакай почти демонстративно отвернулся от экрана.

Да-да, все вернулось на круги своя, сценарий разыгрывался дальше, разыгрывался плавно. Экипаж, мол, не вправе подвергнуть пассажиров допросу, но куратор Хайдаров, старший специалист ИКП, член Совета космокураторов — он имеет право на все: Сценарий разыгрывался, но Хайдарову чем дальше тем больше хотелось кончить эту игру, высадить пассажиров, вернуть их к земной безопасности, на которую они, черт побери, имеют право…

Он мог еще раз обратиться к экипажу с увещеванием. Объяснять еще и еще, что они вместе с водою выплескивают ребенка. Что чувство чести — не безупречный пробный камень для поведения. Что есть эн кодексов чести и эн взглядов на каждый поступок. С точки зрения земного жителя преступно рисковать пассажирами во имя их чести — вопреки даже собственному мнению пассажиров. Вопреки разумному опасению, что в космосе неизвестный трус может натворить совершенно страшные дела…

— Пока куратор размышляет, — сказал Жермен, — взгляни-ка на кормовой экран. Лев Иванович… Во-он, за маяком…

Штурман поднялся с места. Хайдаров рассеянно следил за ним. Чувство чести! В нем-то и заковыка. Если смотреть на дело объективно, куратору Хайдарову было бы на руку, чтобы следствие затянулось, а пассажиры подвергались опасности. Всей Космической службе это было на руку. Несомненно, несомненно! Поэтому Директор и послал его, а не Смирнова, Ранке, или кого угодно — директор тоже психолог, и знает Хайдарова, и рассчитывает на его чувство масштаба. Ведь в космосе заняты сотни тысяч человек, в космос вкладывается половина планетного дохода, и давно пора вложить настоящие средства в психологический контроль, вести его; как на Земле — непрерывно» всеохватывающе, с активным воздействием на психику, с системой машин, скользящими критериями, — как на Земле, и еще более тщательно. В космосе это нужней, и вот вам очевидное доказательство — гипертрофированная реакция космонавтов на единичный проступок, члена корпорации, и результат — шестьдесят пять человек в космосе без необходимости… Реакция, угрожающая более серьезными бедствиями, чем сам проступок… Примерно так и выступил бы директор на Совете Межплатранса. Нужны миллиарды? Что из того — у Земли они есть!.. Чтобы придти к решительным результатам, желательным директору ИКП, надо было следствие сорвать. Или затянуть до безобразия. «На это он и рассчитывал, Маккиавели, — беззлобно подумал Хайдаров. — Не выйдет… У меня тоже гипертрофированный стандарт чести…»