Остров - [11]

— Это такая водоросль. Их в море довольно много, особенно в Спринг-Бей. Со смешными пузырьками в листьях. Когда их отрывает от дна, они всплывают.

— С пузырьками, ну правильно. Vesiculosus значит “пузырчатый”, — пояснила библиотекарша, вытянув ящик из письменного стола. Она долго перебирала что-то и наконец извлекла пластиковую карточку размером с тетрадный листок, с яркими картинками. Ганс видел много таких у Карла, обычно на них изображали рыбок, живущих на рифах, и аквалангисты брали эти карточки с собой — определять, кто им встретился. Честно говоря, он особого смысла в этом не находил, просто любовался каждый раз как заново, но были такие дотошные туристы, которые даже потом, на палубе, в качку, записывали, кого видели, хвастались друг перед другом. Гретель тоже любила узнавать рыбок, но она обычно рассматривала картинки вечером, валяясь на кровати и дрыгая ногами, и все время отрывала Ганса от занятий: “Ой, посмотри! Вот такую мы видели сегодня, ну правда же?”

Мисс Джонсон, рассмотрев карточку, удовлетворенно кивнула головой и протянула ее Гансу. Сначала он несколько оторопел: тщательно выписанные водоросли были со всех сторон окружены иероглифами. Потом, однако, среди зарослей он различил латинские буквы, и рядом со знакомой водорослью увидел знакомые слова.

— Это она! — подтвердил Ганс. — Только без буквы “L”.

Библиотекарша подняла палец торжествующе:

— Именно по этой букве я и догадалась. Дело в том, что все растения и животные имеют латинское имя из двух частей. Первая — название рода, вторая — название вида. А еще иногда в конце пишут имя того, кто первый описал этот вид.

— Так что значит “L”?

— Был такой великий биолог, Карл Линней. Он описал очень много видов и был вообще одним из первых систематиков. Так что из уважения к нему его имя пишут одной буквой — и так всем понятно, кто это.

Ганс не понял, почему из уважения оставляют только одну букву, но кивнул.

— Прекрасно. Дай мне карточку, положим ее пока в сторону. Во сне, значит, — пробормотала она и опять повернулась вопросительно к Гансу: — Давай дальше.

— А следующие два слова мне произнес голос в голове.

— У тебя в голове? — уточнила мисс Джонсон, постукивая карандашом по блокноту.

— Ну да. — Ганс рассказал про то, как он плыл под водой, над самым дном, и услышал голос; а потом слегка запнулся, потому что вдруг понял, что пока не хочет рассказывать больше, чем нужно, — никому, даже мисс Джонсон. Так что он быстро закончил: — А второе слово — это единственное, что я запомнил из длинной строчки, оно там было два раза, поэтому я именно его и запомнил, наверное.

— Ну, наверное, — с сомнением отозвалась мисс Джонсон. — Слова же все одинаковые, незнакомые. — Она повернулась к Гансу: — Расскажи мне подробнее про первое слово. Итак, ты нырнул?..

— Да. После долгого перерыва — сначала был ураган, все переболтало, потом мы ремонтировали дом, потом было холодное течение, потом я простудился и валялся дома. А потом был хороший, солнечный день. Во второй половине дня пришел Карл, принес каких-то фруктов, посидел со мной и уговорил меня сходить поплавать немного с маской и трубкой. Мы дошли до Спринг-Бей, я не стал даже надевать маску, просто вошел в воду по пояс, продышался и нырнул. Я плыл вдоль дна, там такая крупная галька, потом начинается песок и растут длинные плавные водоросли. Волной их слегка поднимает и опускает. И вот я плыл среди них, было так тихо, и солнце уже заходило, под водой быстро темнело, но еще все было хорошо видно. И я почувствовал… — Ганс запнулся, стараясь найти слово, — как будто я под вечер вернулся домой, где очень долго не был, и меня ждут.

— Домой?

— Да.

— К себе, во флигель?

Тут он запнулся опять. Слово “домой” он произнес машинально, не думая над его смыслом, а теперь пытался вспомнить — о чем же он тогда подумал? Но нет, он действительно ничего не представлял себе.

— Нет. Понимаете, просто всплыла в голове фраза: “Я вернулся домой”.

— Хорошо, — кивнула мисс Джонсон. — И что же было дальше?

— А дальше я услышал голос, как будто издалека. Он раздавался у меня в голове.

— Ты точно знаешь, что именно в голове?

— Да, точно, потому что под водой голос не слышен, — объяснил Ганс. — И он кричал: “Таласса, таласса!”

— Что ты еще запомнил?

— Больше ничего он не говорил. Я только помню главное — что голос был очень счастливым. И еще почему-то я понял, что это слово означает “море”. И я подумал: вот и он понимает, что я чувствую.

— Да, он понимал, и очень хорошо, — отозвалась мисс Джонсон задумчиво. Она сидела со странной улыбкой, как будто глядя куда-то внутрь себя. Потом встрепенулась и подняла глаза на Ганса: — Это очень просто. Погоди минутку! Подойди-ка вон к тому крайнему шкафу.

Ганс открыл тяжелую дверцу. В этот шкаф он раньше не заглядывал, здесь стояли солидные книги в темных переплетах, сильно пахло пылью и чем-то старым. Он с трудом дотянулся до верхней полки и извлек, по указаниям мисс Джонсон, томик в черном коленкоре, со стертым корешком. На передней обложке было золотом написано что-то, но странными буквами — наполовину русскими, наполовину английскими; некоторые буквы были вообще смешными и непонятными.