Остров Инобыль - [47]

— Л-л-л… Вот так язык делай: л-л-л… Ну? Л-л-л… Эль-эль-эль! — тихо учил японца Игнатий.

— Р-р-р! — старался Морисита Нацукава, чудом спасшийся от гибели, но не от Игнатия. — Рь-эрь-эрь!

— Ну, епонский бог! Ты че такой-то?

— Епонский бог нет! Есть Иисус Христос!

— Да? Вот молодца! Ты язык,— он постучал пальцем по своему языку, — делай вот так! Не к небу… Ну? Л-л-л! Пликуси клепко зубами и делзы — ну? Тепель пой: ла-ла-ла-ла-а-а!

Морисите, как ребенку, интересней было не учиться, а слушать разговор взрослых.

— Значит, вы считаете, что это никакой не всемирный потоп, матушка? — спросил полковник.

— Говорил Господь, что второго потопа не будет. Значит, так тому и быть, сынок. Господь всему начальник.

Тарас покачал головой, утверждая этим согласие со своими соображениями, и спросил снова:

— Тогда что же это, матушка?

— Вразумление Божие…

— Здесь теперь версына брагодати и мира!.. — ввернул во взрослый разговор Морисита.

И взрослые отнеслись к этому весьма снисходительно. Русские всегда великодушно заблуждались в отношении иноземцев, относясь к ним, как к несмышленышам.

— Здесь… — ткнул пальцем в накат землянки Морисита.

— Почему? — по привычке выказывать свою пролетарскую любознательность спросил бывший заочник комвуза Игнатий, облизываясь на играющую в отблесках пламени огненную воду в фигуристом сосуде. — Здесь что — Арарат?

— Здесь пр-р-раведник! — снова указательный палец Мориситы Нацукавы возделся к накату землянки, а лицо просветлело в торжественной печали.

Игнатий заскромничал:

— Ну какой уж из меня праведник! Старался жить по справедливости — да. Но и не без греха — нет… Выпить любил…

— Она — праведник! — и Морисита, роняя лохмотья, на коленях пополз к Любе Родиной, по ходу осеняя лоб крестом. — «Возьми, — говорир Господь, — камень сей, как знак брагодати в твою пустыню дря памяти и возвессения веры твоея!»

Посрамленный Игнатий ерничал:

— Брагода-а-ати! Браги ему, видите ли, дати, подати… Учишь его, учишь — все без толку…

А спасшийся чудом Морисита обогнул колени Любы Родиной. Чуть коснувшись их лбом, он встал на своих под иконами и зашептал:

— Все, оставсыеся веррными, обратятся в бегство, уйдут от всех дерр и законов целовецецких, в которых нерзя узе будет уцаствовать без отступррения от Христа, уйдут в р-реса, горы, в пустыни. Не боятса нисево, не останаврриватса ни перед цем, ведь торько пр-ретерпевсый до конца спасетса [21] …

Подхваченные молитвенным порывом, крестили лбы и Родина, и Тарас, и Игнатий, из глаз которого второй раз на дню пытались излиться слезы, но он стыдился отпускать эти покаянные слезы. И все же плечи старого коллективиста содрогнулись, наконец. На колени он не встал, как учили, но в приступе рыданий с головы его посыпались седины. Они смешались с сухими крошками черного хлеба на столешнице, куда он эту голову и опустил.

Потом, когда молебен окончился, Тарас встал с колен, сделал шаг и сел за столик напротив Игнатия.

— Значит, ваша землянушка много выше поселка над уровнем моря?

— Мно-о-го…

— Ну, так начинайте с японцем… Шанцевый инструмент какой-то есть, а не хватит — получите у Любомира. И помощников пару найдем. Тут же у вас готовый дот. Укрепите его — и шабаш. Наверное, здесь полевые ученья шли, да, Любовь Степановна? — спросил Тарас, вставая и легонько обивая о колено свою пятнистую кепку, что говорило о его спешке.

— Было, было…

— Останетесь на связи — хорошо? Вы поселок знаете. А мне пора к ребятам. До свидания, матушка…

51

Тут Игнатий стукнул себя по голове, как делают простодушные люди, когда вспоминают что-то важное.

— Стоп, товарищ полковник! Стоп, стоп! — он наклонился к деревянной низкой лавочке у буржуйки и протянул полковнику лист бумаги. — Вот! Просохло!

Полковник спросил:

— Что это? — и, взяв листок, отставил его от дальнозорких глаз. — Листовка?

— Точно, товарищ полковник! С вертолета разбрасывали, мы с Мориситкой извлекли из воды, просушили… — Игнатий взял жировушку и подсветил полковнику.

Тот прочел:

«Сограждане! Я, военный летчик войск Министерства катастроф, предупреждаю вас о том, что все происходящее нынче — реализация заговора руководства МК против самого существования России и ее народов. Помогите друг другу выжить и расскажите своим детям о том, как вас предали. Остаюсь один в окопе. Честь имею,

русский военный летчик Игорь».

— Эге ж! — сказал полковник Тарас, перевернул лист тыльной стороной и продолжил вслух:

«…в радиосетях: для работы на радиостанциях Р-161А2М, Р-165Б, Р-5БМ (Р-142Н); засекреченная телеграфная связь организована только по направлениям с ПУ группировок войск, отдельных соединений и частей. Для обеспечения засекреченной связи по каналам использовалась аппаратура гарантированной стойкости — Т-230-03, Т-230-1А, Т-240С(Д), Т-206-ЗМ1, Т-208, однако для обеспечения засекреченной телефонной связи по радиоканалам КШМ…»

Полковник еще раз повертел пожелтевший лист бумаги в руках, обвел присутствие отсутствующим взглядом и далее этот разрозненный текст стал изучать молча.

«…частей и подразделений в передовых порядках использовалась аппаратура ЗАС временной стойкости Т-219М. Обеспечение ключевыми документами органов ЗАС войск МК и войск, прибывающих в состав объединенной группировки, осуществлялось из имеющегося резерва в 8 отделе МК и созданных ГШ сетей взаимодействия для различных типов аппаратуры. Наиболее целесообразно зарекомендовали себя КД ключевой структуры «Ручной лабиринт», которая до настоящего времени является базовой…»