Остров Голубой Звезды - [6]
Но ему не дали договорить. С криком: «Так ты будешь больной!» — Растеряйка, изловчившись-таки, треснул Пончика половником по голове.
— А-а-а!!! — завопил Пончик противным голосом, схватившись за голову. — Ай-я-йа-аа!!!
Растеряйка шагнул к нему, чтобы двинуть ещё раз, но тут его подхватили под руки и отняли половник. Тогда Пончик неожиданно схватил из ящика горсть соли и бросил Растеряйке в лицо. Соль попала в глаза, бедняга завопил и стал вырываться.
— А-а! У-уу!! Да пустите же, идиоты! Пустите к рукомойнику, ослы несчастные!
Все наконец сообразили, что Растеряйка хочет промыть глаза, и отпустили его.
Кое-как все угомонились и расселись в кают-компании. Первый обед на «Стрекозе» состоял из хлеба с маслом и ещё тёплого клюквенного киселя, до которого Пончик не успел добраться.
Глава четвёртая
ТАИНСТВЕННОЕ ДУПЛО
Остаток дня путешественники провели благоустраивая свои каюты, каждая из которых, как мы уже знаем, предназначалась для двух пассажиров.
В каюте номер один поселились Винтик и Шпунтик. Оттого что они беспрерывно что-нибудь изобретали или усовершенствовали, вся их каюта была завалена разными приборами, чертежами и инструментами. На месте они почти не сидели, а больше лазали по кораблю, проверяя надёжность работы его узлов и механизмов. Винтик лучше разбирался в электронной системе управления, а Шпунтик — в устройстве двигателя. Поэтому первый больше времени возился в капитанской рубке, у главного компьютера и пульта управления, а второй — в машинном отделении, где находился двигатель. Что-то надо было подрегулировать, что-то смазать, — короче, работы хватало. Их кожаные куртки и шапки с очками-консервами постоянно мелькали то там, то здесь.
В каюте номер два поселились Знайка и доктор Пилюлькин. Здесь, в полную противоположность каюте номер один, был образцовый порядок и чистота. Пилюлькин на судне выполнял свои привычные обязанности, а Знайка руководил экспедицией. Он также вёл подробный дневник путешествия, который называл судовым журналом.
Регулярно Знайка замерял ширину и глубину реки, исследовал структуру дна и отмечал всё это на карте.
Третью, четвёртую и пятую каюты занимали малышки: Ласточка и Кувшинка, Капелька, Мушка и Кнопочка. Это были очень храбрые и любознательные малышки. Из всех жителей Цветочного города только они решились отправиться в путешествие. Свои каюты они украсили расшитыми салфетками, рукодельными ковриками, подушечками и занавесками. Огромные, до самого потолка, букеты ландышей распространяли аромат леса. У них было очень красиво и уютно.
В каюте художника Тюбика и музыканта Гусли царил, так сказать, творческий беспорядок. Тюбик делал путевые наброски, а Гусля сочинял симфоническую поэму «Навстречу ветру». Повсюду были разбросаны ноты, музыкальные инструменты, краски, альбомы и цветные карандаши. Поскольку Тюбик почти всё время проводил на палубе, эти творческие натуры друг другу совсем не мешали.
В других каютах расположились: охотник Пулька и его собачка Булька, Молчун и Ворчун, Торопыжка и Растеряйка, Авоська и Небоська, Незнайка и Пачкуля Пёстренький. В отдельных каютах расположились Сахарин Сахаринович Сиропчик и Пончик.
Сиропчик вообще любил устраиваться с двойными, так сказать, удобствами. Большую часть времени он проводил в кают-компании, где всегда можно было попить какой-нибудь газированной водички с сиропом. Что касается Пончика, то он решительно принял позу невинно пострадавшего и обиженного. Он ни с кем не разговаривал, а встречаясь со Знайкой, тут же начинал требовать, чтобы его вернули домой. Но так как для этого пришлось бы разворачивать обратно «Стрекозу» вместе со всеми пассажирами, Знайка, устав разъяснять Пончику ситуацию, начал в конце концов от него прятаться. Вообще, Пончик добился того, что вокруг него образовалась какая-то тягостная и нелепая атмосфера всеобщей вины.
Таким образом, в тринадцати каютах расположились двадцать два коротышки и собачка Булька. Поскольку кают всего было шестнадцать, по восемь с каждой стороны, то легко подсчитать, что ещё три оставались пустыми. Но и это было очень удобно, так как в дороге кто-нибудь из путешественников мог заболеть и пустая каюта превратилась бы в медицинский изолятор. В кают-компании Знайка вывесил большую карту Огурцовой реки — от Цветочного города до самого её впадения в море. Когда остальные путешественники всё ещё обустраивались, Незнайка и Пёстренький уже торчали перед картой и разглядывали схему предстоящего пути.
Мимо Цветочного города Огурцовая река текла с востока на запад, затем извивалась к северу и даже немного к северо-востоку, делала крутой поворот на запад и впадала в море. От Цветочного города через мост и дальше к северу тонкой ниточкой-линией вилась дорога. В одном месте она упиралась в развилку и расходилась в три стороны: налево, в Земляной город, прямо, в Каменный город, и направо, в Солнечный город. Этот перекрёсток Незнайке и Пёстренькому был знаком, но ни в Каменном, ни в Земляпом городе они так и не побывали, хотя собирались непременно когда-нибудь туда отправиться. Сейчас их внимание привлекало только море, обозначенное на карте обширной дугой и волнистыми голубыми линиями. Глядя на эти линии, они воображали, что так обозначены бурлящие на бескрайнем морском просторе величавые громады волн. Приятели отошли от карты, даже не обратив внимания на то, что ниточки дорог на Земляной и Каменный города упирались в излучины Огурцовой реки.
