Остров Демонов - [3]

Но что так обеспокоило Пьера? Сколько Маргерит себя помнила, друг всегда мог развеселить и утешить ее; теперь же она чувствовала какое-то отчуждение, необъяснимое отчуждение, которое, — она даже остановилась, стараясь разобраться в своих ощущениях, — которое она заметила и в своем дяде, и в его жене, и даже в Бастин. Пройдет ли это? Или это происходит внутри нее, вместе со взрослением.. ? Однако, разглядев лозу на знакомых древних стенах замка и тени под тисами и дубами, Маргерит с облегчением улыбнулась. Они скоро уедут, ее дядя и тетя, и все вокруг нее снова станет привычным: она окажется под защитой давно знакомого мира, так же, как стены замка, окруженные парком, фруктовыми садами и цветниками. По мосту через ров снова будут скрипеть только колеса подвод, привозящих зерно и овощи с полей, и опять в замке останутся только Пьер, Бастин и она.

Утвердившись в этих приятных мыслях, девочка ускорила шаг. Да, это будет просто прекрасно, если Пьер станет священником. Он может остаться в аббатстве, и тут же поблизости будут она и Бастин — трое на островке, принадлежащем только им.

ГЛАВА 3

Маргерит проснулась — и затаила дыхание, прислушиваясь к голосам просыпающейся за окном природы. Села в кровати, обхватив руками худые колени. Уловила утреннюю песню дрозда, издававшего где-то поблизости короткие и резкие трели.

Спрятавшись за балдахином своей кровати, девочка слышала, как Элиза наливает воду в кувшин для умывания, а из гардеробной доносится сонной бормотанье Бастин.

— Санти, сколько времени? Элиза, Элиза, барышня уже проснулась?

Но Маргерит сидела тихо, прикрыв глаза, как бы сопровождая дрозда в полете над парком и садом, избегая теней и радуясь солнечным лучам. «Доброе утро, братья», — говорила она звонарям на колокольне. «Доброе утро, Пьер», — говорила она заспанному мальчишке, бредущему в трапезную позади вереницы монахов.

— Доброе утро, мадемуазель.

Сквозь закрытые веки она почувствовала свет и, открыв глаза, увидела раздвинутые занавески и встревоженное лицо Элизы.

— Я встаю! — сдалась Маргерит. Она спустила ноги с кровати, и Элиза неловко опустилась на колени, чтобы надеть ей шерстяные чулки.

— Мне все равно, что говорит маменька. Я должна увидеть, действительно ли солнце так же прекрасно снаружи, как и отсюда. Ничего не говори, Элиза…

Перебежав комнату, она быстро и небрежно поклонилась иконе с изображением своей святой. Она слышала голос Бастин в гардеробной и торопилась выскочить на улицу раньше, чем ее заметит няня.

— Пятно от травы не отстиралось, Элиза. Ты только посмотри!

Бастин отдернула шторы, держа в руках прекрасное голубое платье. Как только Маргерит увидела в окне лицо няни, рассматривающей зеленоватое пятно на платье, ее приподнятое настроение мгновенно улетучилось. Теперь уже не удастся скрыть, что она сидела на траве.

— Его не заметно, маменька, не беспокойтесь, — в раскаянии закричала Маргерит.

Бастин чуть было не задохнулась от возмущения.

— Не заметно?

— Во всяком случае, спереди. А тыл я никому не буду показывать!

Бастин, однако, не восприняла ее попытку отшутиться.

— Принеси щелока, Элиза, — приказала она испуганной горничной. — Мы должны снова его постирать. — Она вернулась в гардеробную. — Что за ребенок!

Маргерит взяла кусок хлеба, принесенного Элизой, и принялась уныло его жевать. Вчера вечером ей слегка попало, и она была уверена, что Бастин отстирает пятно — а там уж все забудется. Но если платье окончательно испорчено, то, как знала Маргерит, няня будет безутешна. Сама она отказывалась в это верить — прекрасное платье, единственное сатиновое платье, которое у нее когда-либо было, — и, возможно, последнее, если ее дядя осерчает на такую неаккуратность.

— Маменька?.. — ответа не последовало, и Маргерит осторожно заглянула в комнату. Бастин сидела спиной к ней, теребя в пальцах сатин. — Может быть, попробовать заутюжить складку, — предложила Маргерит примирительным тоном, — тогда будет едва заметно…

— Это не поможет.

Маргерит вошла в комнату и подняла подол платья: каждое пятно на ткани казалось ей пятном грязи на ее теле.

— Оно было таким красивым, — жалобно прошептала она.

Бастин вздохнула и привлекла Маргерит к себе.

— Не беспокойся, моя дорогая. Бастин все исправит, — сказала няня, и от этих слов Маргерит мгновенно почувствовала себя счастливой.

— Значит, я смогу надеть его сегодня? — спросила она и почувствовала, как напряглись руки няни. — Мой дядя ничего не заметит.

Бастин отпустила Маргерит и собрала платье.

— Да где эта дуреха Элиза? Да, дорогая, тебе лучше надеть платье, но сначала мы сделаем складку. Сегодня должен приехать друг твоего дяди, мессир…

— О! — Маргерит не смогла скрыть своего разочарования. Еще один чужак должен нарушить ее уединение. — Он будет похож на моего дядю, как ты думаешь?

Бастин медлила с ответом.

— Нет, — сказала она наконец, растягивая слова. — Он гораздо старше. Он маркиз… богатый… и со множеством титулов…

— Мне бы не хотелось, чтобы он приезжал. Мне не хочется, чтобы и дядя оставался здесь…

— Не говори так, дорогая. Твое счастье в его руках. Он любит тебя…

— Не любит. И я не люблю его. Большой… безобразный… — холодное молчание Бастин заставило Маргерит замолчать. Она сообразила, что няня не просто ошеломлена, а ужасно напугана. — Что случилось, маменька?