– Как хотелось бы еще пострелять, – сказал Юстин. Вплоть до прошлого года, когда родители Мейнарда переехали в Аризону, Мейнард и Юстин часто проводили выходные дни в Пенсильвании, на небольшой ферме, принадлежавшей отцу Мейнарда, Грэмпсу, и развлекались там стрельбой. Во время Второй мировой войны Грэмпс был чемпионом Военно-Морских Сил по стрельбе, а во время войны с Кореей он испытывал оружие для Пентагона. Его каменный дом, постройки восемнадцатого века, был напичкан военными редкостями – от мушкета времен Иакова I с его монограммой до заряжавшегося с казенной частя кремневого ружья Фергюсона, пережившего битву при Кингз-Маунтин во время Английской Революции, и до редкого образца (Юстин его любил больше всего) многофункциональной штурмовой винтовки Стонера, которая превращает современного солдата в целый батальон солдат. Они прекрасно проводили там время – в тепле и уюте, радостные и возбужденные.
– Мне тоже, – сказал Мейнард, – как-нибудь постреляем.
– Когда? – Юстин смотрел на него, стремясь добиться какого-нибудь обещания.
Но Мейнард ничего не мог обещать.
– Не знаю, – он заметил, как мальчик разочарованно отвернулся. – Слушай, а помнишь, как мы стреляли тогда из мушкета? Ты здорово стрелял.
– Я выбил три очка.
– Да, но... – Зря он об этом заговорил. Мейнард вспомнил, что ствол был таким длинным, что Юстину пришлось держать его под рукой, вместо того, чтобы прижать к плечу. – Я тоже сначала выбил три очка.
– Да, но во второй раз – девятнадцать. Самолет снизился, подпрыгнул и замедлил скорость после того, как были опущены закрылки.
– Ты решил, куда хотел бы сходить?
– В это новое место – музей Авиации и Космонавтики, по-моему, оно так называется. Ты сказал, что тебе надо часа два.
– Около того. Но не тревожься, если я немного задержусь. И, Бога ради, не уходи от этого здания.
– Папа... – В голосе Юстина звучал упрек. Его рассудительность и зрелость подверглись несправедливому сомнению.
– Извини.
– Чего я все же не понимаю, так это почему ты не мог поговорить с этим типом по телефону.
– Телефон не совсем подходит для того, чтобы знакомиться с людьми. По телефону ты не сможешь им понравиться, они не смогут тебе довериться. А мне нужно, чтобы этот человек мне поверил.
– Зачем?
– Потому что я хочу, чтобы он рассказал мне то, о чем ему приказано не говорить. Я думаю, он однажды уже об этом рассказывал, и тем испортил себе карьеру.
– Тогда он больше об этом не будет говорить.
– Может быть, но я надеюсь, что будет. Надеюсь, что он разозлен.
* * *
В аэропорту они взяли такси. Мейнард высадил Юстина у Смитсоновского музея Авиации и Космонавтики, вместе с номером телефона вашингтонской редакции “Тудей”, “на случай, если музей сгорит или там еще что-нибудь”. Затем Мейнард дал шоферу адрес: рядом с вашингтонским собором.
Когда такси ехало по Рок-Крик-парквэй, Мейнард освежил в голове вопросы, которые он собирался задать Майклу Флорио, служащему Береговой Охраны, которого перевели на другую работу после того, как он заинтересовался исчезновениями судов. По телефону Флорио был с ним осторожен. Сначала он отказался говорить и настоял на том, чтобы перезвонить Мейнарду через коммутатор еженедельника “Тудей”. Это был старый, но надежный прием, позволявший убедиться в том, что звонивший – именно тот, за кого себя выдает, – или, по крайней мере, что он работает там, где и говорит. Потом Флорио завел обычную бюрократическую песню: он точно не знает, почему его перевели на другую работу; людей все время переводят на другую работу; он сделал то, что ему было приказано.
Ни один из этих ответов не удивил Мейнарда. Флорио оставалось несколько лет до пенсии. Зачем ему было рисковать своей пенсией – только ради того, чтобы увидеть свое имя напечатанным в журнале?
Такси повернуло с Коннектикут-авеню и поехало вверх по Тридцать четвертой улице в тихий, заросший кустарником район, со старыми домами средних размеров и средней стоимости. Водитель остановился перед серым оштукатуренным зданием с покривившимся деревянным крыльцом.
Майкл Флорио выглядел лет на сорок пять, живот у него был плоским; он, очевидно, держал себя в хорошей физической форме. Волосы коротко пострижены, белая футболка, а руки и лицо были покрыты тонкой белой пылью. Вокруг глаз – следы от защитных очков.
– Я рад, что вы согласились со мной встретиться, – сказал Мейнард.
– М-да, – Флорио пропустил его в коридор и закрыл дверь. – Хотите пива?
– Спасибо.
Флорио провел его на кухню в задней части дома. Мейнард догадался, что он живет здесь один, так как на кухне невозможно было готовить – она была превращена в мастерскую. Круглый стол был завален борами, резцами, крошечными молоточками и кусками слоновой кости; к краю стола привинчены тиски. Полки были забиты резными изделиями – китами, акулами, рыбами, птицами и кораблями.
– Отличные штучки, – заметил Мейнард.
– Да. – Флорио достал из холодильника две банки пива. – Потом мне пригодится любое ремесло. Я не смогу двадцать лет просидеть на крыльце, глядя, как заходит солнце. – Он протянул Мейнарду банку пива и сказал: – Я не даю интервью.
– Я так и понял.