Остроумие мира - [7]

— Я не умею, но зато любая птица умеет, — отвечал спартанец.

* * *

В Спарте был совет трехсот, и избрание в его состав считалось большим почетом для гражданина. Когда в этот совет выбирали, но не избрали Педарета, он казался чрезвычайно довольным.

— Мне было отрадно узнать, — говорил он, — что у нас в Спарте есть триста граждан лучше меня.

* * *

Филиппу II на его вопрос: как желают спартанцы встретить его в своей стране — врагом или другом? — они отвечали:

— Ни тем, ни другим.

* * *

Небольшая партия спартанцев повстречала на пути какого-то человека, который поздравил их с тем, что они счастливо отделались от большой опасности— от встречи с разбойниками, которые недавно были в этих местах.

— Поздравь лучше разбойников, что они не повстречались с нами, — ответили ему спартанцы.

* * *

Однажды продавали в рабство партию спартанцев, взятых в плен. Один покупатель спросил у пленника, которого собирался купить:

— Будешь ли ты, если я тебя куплю, честным человеком?

— Я буду им все равно, купишь ли ты меня или не купишь, — отвечал спартанец.

* * *

Одержав победу над спартанцами, Антипатр, полководец Филиппа и Александра Македонских, потребовал какой-то тяжкий залог, грозя смертью спартанскому эфору, если он не исполнит требования.

— То, чего ты требуешь, тяжелее смерти, и потому я предпочитаю смерть, — ответил эфор.

* * *

Одна иностранка в беседе со спартанкой сказала, что спартанки — единственные женщины на свете, умеющие оказывать влияние на своих мужей.

— Потому что мы единственные в мире женщины, рождающие истинных мужей, — отвечала спартанка.

* * *

Как-то явились из Клазомена в Спарту несколько молодых повес, которые вели себя очень неприлично, например выпачкали чем-то стулья, на которых заседали эфоры. Те, не подвергая безобразников никакому особому взысканию, приказали всенародно провозгласить по городу, что «клазоменцам разрешается вести себя неприлично».

* * *

Над одним спартанцем смеялись за то, что он для отметки сделал на своем щите маленькую мушку, словно боясь, чтобы его не распознали по его щиту.

— Вы ошибаетесь, — возражал он насмешникам, — я всегда вплотную подступаю к врагу, так что ему вовсе не трудно рассмотреть мою мушку.

* * *

Какой-то чужеземец спрашивал у спартанца, что по их законам делают с человеком, изобличенным в прелюбодеянии. Спартанец отвечал:

— У нас такого человека приговаривают к тому, чтоб он отыскал вола, который может напиться воды из реки Эврота, стоя на вершине Тайгетской скалы.

— Что за нелепость! — воскликнул иноземец. — Где же найти такого сверхъестественного вола?

— Это трудно, но еще труднее встретить в Спарте человека, совершившего прелюбодеяние, — ответил спартанец.

Заметим мимоходом, что в Греции были места, которые славились необыкновенным целомудрием населения. Так, Плутарх утверждает, что на острове Скио за семьсот лет не было случая, чтобы жена изменила мужу или молодая девушка имела любовную связь вне замужества.

* * *

Знаменитый друг Солона, скиф Анахарсис, был женат на весьма некрасивой женщине. Однажды на каком-то пиршестве он был вместе с ней, и тут ее впервые увидел один из его друзей, который не сдержался и сделал Анахарсису замечания насчет наружности его жены.

— Она нехороша, это правда; но, видишь ли, стоит мне выпить этот кубок доброго вина, и она мне покажется красавицей.

* * *

Когда того же Анахарсиса спросили однажды: «На каком корабле всего лучше совершать путешествие?» — он отвечал:

— На том, который благополучно вернется в гавань.

Глубоко изумляясь Солону и преклоняясь перед его добродетелями и мудростью, Анахарсис решил искать дружбы великого афинского законодателя. Он сам явился к Солону и просил его дружбы.

— Дружбу надо заводить у себя на родине, а не на чужбине, — сказал ему Солон.

— Но ведь ты сейчас не на чужбине, а у себя на родине, значит, можешь вступить со мной в дружбу, — возразил находчивый Анахарсис.

* * *

Замечательно еще слово, сказанное Анахарсисом о законах, изданных его другом Солоном:

— Это паутина для мух, негодная для ос.

* * *

Философ Аристипп был человек очень спокойный и легко прим** ряющийся с невзгодами, как, впрочем, и подобает философу. Он, например, тратил большие средства на свою возлюбленную, заведомо зная, что та ему изменяет.

— Ну, что же, — спокойно утешался Аристипп, — ведь я ей даю деньги не за то, чтобы она была неблагосклонна к другим, а за то, чтобы она была благосклонна ко мне.

* * *

Сиракузский тиран Дионисий имел манеру раздражать людей, сажая их на последние места у себя за столом. Так поступил он с Аристиппом. Однажды, принимая его у себя, он посадил его на почетное место, а на следующий день посадил на последнее, причем, конечно, не преминул спросить: как, мол, ты находишь твое сегодняшнее место за столом по сравнению со вчерашним?

— Не нахожу между ними разницы, — ответил философ, — оба делаются почетными, когда я сижу на них.

* * *

— Если бы ты привык, как я, кормиться бобами, — говорил Аристиппу Диоген, — так не был бы рабом у тирана. Аристипп же ему возразил:

— Если бы ты умел ладить с людьми, так не кормился бы одними бобами.

* * *

Однажды, умоляя о чем-то Дионисия, Аристипп бросился к его ногам. Когда ему ставили в вину такое излишнее унижение, он говорил: