Остросюжетный детектив - [17]

Сержант был как на иголках. Однако капитан съел в буфете пару бутербродов, а затем — уже на лестничной клетке — попросил сержанта напомнить ему слова песенки «Мари — девчонка белокурая»… Сержант не знал этой песни.

В холле нервно расхаживал с места на место какой-то генерал, забывший в буфете свои очки.

Хопкинс мгновенно приказал сходившему с ума от нетерпения Потриену:

— Немедленно принесите очки господина генерала! Потриен бросился бегом по лестнице и наткнулся на какого-то лейтенанта.

— Стой!

— Прощу прощения, господин лейтенант!

— Как вы ходите по лестнице, а? Вы что думаете, это конюшня?

Последовало краткое наставление насчет очевидного, бросающегося в глаза различия между конюшней и резиденцией губернатора.

Пять минут.

Сержант побежал дальше. У буфета стояла группа офицеров. О том, чтобы проталкиваться, не могло быть и речи — пришлось ждать, пока они наконец отойдут.

Поскорее вниз с очками! В холле был один лишь капитан.

— Бегом в канцелярию губернатора! Господин генерал звонит оттуда по телефону, отнесите ему очки.

Генерал разговаривал по междугородному телефону с Тулоном, и надо было подождать.

Десять минут… Наконец он закончил.

— Ваши очки, господин генерал.

— Спасибо, сержант.

Когда они вышли, смена постов уже закончилась.

Что за чертовщина! Оба беглеца стояли, словно статуи, по сторонам лестницы, сжимая в руках карабины.

Может быть, они переоделись… Прибежали вниз другой дорогой… Но какого черта они оказались наверху? Два болвана из караульной охраны во дворце губернатора!

Такого еще не бывало. Сержант бросился в караулку.

— Разводящий!

Меланхоличный русский капрал поднялся ему навстречу.

— Докладывайте!

— В порядке.

Слово «все» он, по своему обычаю, сэкономил.

— Где находились смененные с постов солдаты?

— Здесь.

И сейчас трое солдат вытянулись по стойке смирно при виде сержанта. На столе шашки, газеты, чай.

— Разводящий! Вы уверены, что никто из прошлой смены не покидал помещение?

— Уверен.

— Вы были здесь с ними?

— Так точно…

Сержант расстегнул верхнюю пуговицу кителя, чтобы не задохнуться от бешенства.

День выдался беспокойным. Не прошло и получаса, как вновь прозвучал голос начальника караула:

— …Zarm!

Это должно означать «aux armes» — «в ружье!». Вошел коренастый капитан.

— Все в порядке? Ну, тогда отдыхайте, ребята… Что это за ром? Напитки заграничного происхождения приносить запрещается…

— Это французский, mon commandant.

— Ну, ну… Проверим…

Он выпил для пробы с полстакана.

— Да, французский. Стало быть, английского рома у вас нет?

— Ни капли…

— Жаль. Ну, не беда… Где снаряжение караульных? А?

— Вот здесь их вещевые мешки и полевая форма. Капитан придирчиво осмотрел все вещевые мешки и вышел.

Никто не заметил, как он сунул что-то в вещи Альфонса. Все это происходило, пока мы стояли на посту.

В три часа ночи пришла наконец смена, и мы вернулись в караулку. Войдя, мы сразу же сбросили парадную форму и начали натягивать грубые полевые гимнастерки. — Погляди…

В своих вещах Альфонс нашел записку, к которой была приколота еще одна небольшая синяя бумажка.

«Немедленно приходите в „Рогатую Кошку“. Ч. Х.» Вторая бумажка была напечатана на машинке.

— Zarm!

Перед нами стоял сержант. Глаза его, словно две иглы, вонзились в нас, кончики усов были угрожающе задраны.

— Где вы были между сменами?

— В этой комнате.

— Так… Кто сказал часовому, чтобы он по временам выходил к внешней стене?… А? — он посмотрел на меня.

— Не знаю.

— Пойдете со мною.

Альфонс, вытянувшись в струнку, вмешался в разговор.

— Невозможно, господин сержант.

— Что-о-о?…

— Приказ.

Он показал сержанту синюю бумажку.

«Рядовые номер 9 и 45 выделяются для выполнения особого задания. Командир батальона.» Подпись… Печать…

Потриен глубоко-глубоко вздохнул. За этот день он пережил больше неожиданностей, чем за все годы своей службы.

— Можете быть свободны… вы и вы… Мы еще встретимся…

Бедняга Потриен не подозревал, что «капитан» разыскал на балу командующего гарнизоном и попросил, чтобы, поскольку других людей сейчас под рукой нет, в его распоряжение выделили двух сменившихся часовых. Ему необходимо побывать в порту и не хотелось бы отправляться туда в одиночку. Из-за ранения в голову…

…Наконец — то мы с Альфонсом оказались на улице.

— Теперь рассказывай, — сказал я.

— О чем?

— Кто эта женщина? Альфонс нахмурился.

— Она — дочь генерала Фредерика де ла Рубана.

Я присвистнул. Так вот как она оказалась во дворце! Имя Фредерика Рубана в армии было известно каждому. Он руководил всей огромной военной машиной Французской Африки.

— Я в Оране дольше тебя, да и о Ламетре знаю больше твоего. Капитан Ламетр помолвлен с дочерью генерал-лейтенанта Рубана, Люси де ла Рубан. Об этом я знал, когда встретился с тобой в коридоре. Я поспешил уйти, чтобы быть рядом с Чурбаном, если вдруг появится капитан, десяток шагов — и я наткнулся на ту красавицу, которую мы освободили на яхте. Тогда-то я понятия не имел, кто она такая. Можешь, однако, представить себе, что почувствовал я себя не совсем ловко. «Значит… вы лгали мне тогда, — сказала она взволнованно. — Услужливый рыцарь! Но только на услугах у маркиза де Сюрена… Вы освободили меня, чтобы скомпрометировать моего отца! Только вы ошиблись!..» — «Мадмуазель, — ответил я, — дело обстоит совсем не так. Я стою на посту у входа во дворец и пробрался сюда по одному чисто личному делу. Я говорю вам это откровенно, потому что считаю вас благородной женщиной и не боюсь, что вы выдадите меня — после того, как мы с товарищем так предупредительно обошлись с вами.»