Осторожно! Либерализм! - [5]

Это, во-первых, Дума, где «нарочитые мужи» (городские олигархи) решали вопросы полисной жизни. В том числе и вопросы, связанные с заключением «ряда» (договора) с князем.

И, во-вторых, сам князь с дружиной — профессиональным наемным войском быстрого реагирования, призванным решать оперативные военные вопросы (отражение не слишком крупных кочевых банд и охрана торгового пути «в греки»).

Структура эта была типовой для всех русских городов. А вот удельный вес «нарочитых мужей» и «князя с дружиною» в политической жизни городов существенно менялся. И менялся строго с севера на юг.

Чем севернее город, тем большую роль играли «нарочитые мужи» и тем более зависимым от них был князь. И наоборот — чем южнее, тем выше была политическая роль князя с дружиной. Например в Новгороде князей нанимали и выпинывали из города в два щелчка, а в Киеве князья очень быстро получили возможность и сами при необходимости попинывать нарочитых мужей.

В чем здесь причина? Она очевидна. Роль военных руководителей возрастала по мере приближения границы с Великой Степью, откуда во все времена нависала угроза как торговле, так и самому выживанию городского населения. Чем ближе степняки, тем выше политическая роль князя. И наоборот.

Эта закономерность является универсальной во все времена и для всех народов. Чем выше уровень внешней угрозы, тем выше политическая роль военной власти. Вплоть до превращения ее во власть самодержавную.

Действует она и в современной РФ. Путин на момент своего появления на политической сцене был типичный «северный князь». Судейско-дипломатически-военный менеджер, нанятый «нарочитыми мужами» для:

— третейского суда в терках между самими «нарочитыми мужами»;

— разруливания внешних проблем с Великой Степью в лице «наших западных партнеров».

Поскольку с Великой Степью тогда был мир-дружба-жвачка, то и роль князя была в политическом отношении довольно ограниченной.

Однако последние полтора десятилетия — это время медленного, но неуклонного нарастания давления со стороны западных кочевых банд «мародеров». Соответственно столь же неуклонно возрастает и политическая роль князя. Вплоть до возникновения условий для формирования режима его самодержавной власти.

Вот только готов ли он сам к этой возросшей роли? Готов ли стать главой фактически прифронтового государства? Готов ли вычистить пятую колонну, ежедневно предающую и продающую свою страну?

Или же он предпочтет и четвертый свой срок досидеть князем мирного времени — когда враги народа совершенно свободно сидят не в тюрьме, а в правительстве?

И это единственный существенный вопрос по поводу грядущих выборов. Все остальные неинтересны абсолютно — ибо призваны лишь изображать движуху и знаменовать собой вторую часть в старом добром рецепте политической похлебки для черни: «Хлеба и зрелищ!»

_{16 января 2018}

Не косыгинская реформа убила СССР. Экономический расклад совсем другой

Среди левых авторов, почитающих идеи Че Гевары, популярно мнение, что к крушению СССР привела косыгинская реформа, переключившая систему планирования с натуральных показателей на стоимостные. А стоимость — это де тот росток, из которого непременно должен вырасти капитализм.

«Всё проистекает, — приводит один мыслитель высказывание Че Гевары, — из ошибочной концепции: желания построить социализм из элементов капитализма, не меняя их по существу. Это ведёт к созданию гибридной системы, которая заводит в тупик; причём в тупик, с трудом замечаемый, который заставляет идти на всё новые уступки государства экономическим методам, т. е. вынуждает к отступлению».

Полагаю, это суждение ошибочно. А Косыгин вместе с югославами шли в правильном направлении, вот только один по дороге заблудился, а других разбомбили.

В чем, на мой взгляд, ошибка Че Гевары?

В том, что не всякая стоимость становится капиталом, а только лишь прибавочная. Но извлечение прибавочной стоимости — вещь вполне регулируемая.

В последней трети 20-го века извлечь ее из кармана, например, европейского или американского рабочего стало столь сложно, что капитал, взвыв, вынужден был ринуться за ней в третий мир. То есть извлечение прибавочной стоимости в процессе индустриального производства может подвергаться внешней регуляции и сводиться при этом если не к нулю, то к самому минимуму.

Точно так же может регулироваться извлечение прибавочной стоимости и в торговых, и в финансовых операциях. Это всего лишь вопрос качественного регулирования торгового и финансового законодательства.

А вот вообще избавиться от стоимости как меры труда в операциях обмена в рамках современного индустриального хозяйственного уклада невозможно в принципе. Ибо этот уклад основан на разветвленнейшей системе разделения труда. Которая без обменных операций, а значит, и без понятия стоимости, невозможна.

Резюме:

1) Избавиться от стоимостного описания современного хозяйственного уклада нельзя. В этом Косыгин и югославы были правы.

2) Капитализм связан не со стоимостью, а с прибавочной стоимостью, которая и превращается в капитал. В этом аспекте различие капитализма и социализма — это различие меж «справедливым обменом» (социализм) и «несправедливым» (капитализм).