Оставшийся в живых - [19]

Келлер устало опустился на край дивана.

– Черт возьми, каким образом вы узнали все это?

– Все, что я рассказал вам, правда. Я и не рассчитываю, что вы поверите мне, но, по крайней мере, хоть задумайтесь над этим. Вы – ключ ко всему, мистер Келлер. Не знаю как и почему, только вы можете дать ответ этим несчастным и вы обязаны помочь им.

Келлер сидел, обхватив голову руками. Потом опустил руки и, не глядя на медиума, спросил:

– Им нужна моя жизнь, да?

– Я... я не знаю. Я не совсем уверен в этом, – ответил Хоббс.

– Я чувствую, что это так. Меня не хватает там. Я каким-то образом выскочил, и теперь они хотят вернуть меня обратно. Я должен умереть.

– Я не думаю, что в этом заключается ответ, мистер Келлер, – возразил Хоббс, но голос его прозвучал не слишком уверенно.

Келлер встал и быстро подошел к серванту. Он взял фотографию Кэти и спросил:

– Вы видели это лицо среди тех, других?

Хоббс пристально посмотрел на фотографию, сузившиеся от напряжения глаза говорили о крайней степени сосредоточенности. Наконец он ответил:

– Нет, не думаю, что видел ее. Я обратил внимание на эту фотографию, как только вошел в комнату, но она не вызвала у меня никаких ассоциаций. Мне кажется, ее среди них не было.

– Так вот, если то, что вы рассказали – правда, она должна была быть там. Она тоже погибла в той катастрофе! – теперь Келлер разозлился, вновь усомнившись в правдивости медиума.

Хоббс поднял руку, как бы желая успокоить его.

– Видите ли, мистер Келлер, эти лица – чаще всего размытые, очень редко отчетливые. Но их так много. На этом этапе я просто не могу сказать, была ли она среди них или нет. К тому же, возможно, она, как и некоторые другие, спокойно перешла в иной мир, оставив здесь этих несчастных.

Келлер с тоской посмотрел па фотографию Кэти, затем снова поставил ее на сервант. Его настроение резко переменилось и, обернувшись к медиуму, он сказал с явной неприязнью:

– Это зашло слишком далеко. Я полагаю, сейчас вам лучше уйти.

– Чего вы боитесь? – Вопрос прозвучал прямо и недвусмысленно.

– Что вы имеете в виду?

– Вы что, боитесь, что ответственность за катастрофу лежит в какой-то степени и на вас? Может быть, из-за вашей ссоры с капитаном Роганом вы допустили какую-то ошибку, приведшую к несчастью. Вы боитесь, что это обнаружится?

– Убирайтесь, – сказал Келлер, едва сдерживая ярость.

– Хорошо, я уйду. Но вы, пожалуйста, подумайте вот над чем. Ни вы, ни они не обретете покоя, пока не будет найден ответ. Но я в тревоге, мистер Келлер, и в очень большой тревоге. Видите ли, что-то еще связано с этими духами, что-то очень странное. Что-то зловещее. Я боюсь того, что может случиться, если их не избавить от нынешних страданий.

Затем он записал свой адрес на мятом клочке бумаги, повернулся и вышел. Келлер вдруг почувствовал, что силы покидают его. Он разделся, устало дотащился до кровати, влез под одеяло и мгновенно заснул, погрузившись в окутанный мраком мир шепотов. И вот теперь он усиленно старался вспомнить этот сон, первый за многие дни, но все было напрасно; память отказывалась повиноваться ему.

Потушив сигарету и заправив постель, он прошел в ванную и ополоснул лицо холодной водой. Как был раздетый, не обращая внимания на холод, он отправился на кухню и приготовил себе крепкого черного кофе. Захватив чашку с собой, он прошел в гостиную, и тут взгляд его невольно упал на фотографию Кэти. И только сейчас он сообразил, что стоит совершенно раздетый. В летнее время они, бывало, часто ходили по квартире нагишом, испытывая удовольствие от вида обнаженных тел друг друга в их естественном состоянии; его – крепкого и тренированного и ее – пластичного и стройного, с длинными изящными ногами и маленькой, как у девочки, грудью. Они наслаждались чувством свободы, свободы общения друг с другом, а нагота обоих подчеркивала взаимную близость. Он прошел в спальню и набросил на себя халат.

Сидя за чашкой кофе, Келлер вдруг заметил на полу мятый клочок бумаги с адресом Хоббса, лежащий там, куда его накануне вечером сдуло с края стола порывом ветра, когда медиум, уходя, открыл дверь. Тогда Келлер не потрудился даже поднять его, поскольку не имел ни малейшего желания встречаться с Хоббсом снова. Теперь же, он поднял ее и тщательно разгладил на столе. Адрес был уимблдонский, и Келлер улыбнулся, мысленно представив себе маленького человечка из предместья, общающегося с духами из потустороннего мира. И все же именно заурядная внешность этого человечка придавала его рассказу видимость достоверности. Вот если бы Хоббс надел черный плащ и начал говорить выспренным экзальтированным тоном, вся история выглядела бы стопроцентным абсурдом, но его спокойная, немного застенчивая манера держаться придавала его словам даже какую-то авторитетность. Казалось, для него не имело значения, верят ему или нет. Он просто излагал факты. Единственное, что в нем было необычно, так это его глаза; Келлеру казалось, что их взгляд проникает до самых глубин его души. Но почему Хоббс выглядел таким озадаченным, когда Келлер открыл ему дверь? И как он узнал о стычке с Роганом?

Келлер все еще не мог вспомнить, когда же именно произошла эта ссора, однако понимая, насколько это важно, он отчаянно напрягал свою память. Но, как это обычно с ним случалось, когда дело касалось событий, связанных с авиакатастрофой, чем больше он старался сосредоточиться, тем упорнее ответ ускользал от него. Конечно, был один человек, который, возможно, мог бы знать ответ на этот вопрос – это Бет Роган. Хотя после всего, что между ними произошло, у него не было ни малейшего желания видеть ее, но он прекрасно понимал, что у него нет выбора. Он должен знать все.