Остаться в живых… - [94]

– Ну-с, – сказал он, – попробуем…

От нажатия на донышко и на одну из граней что-то громко щелкнуло, но с самой пирамидкой ничего не произошло. Во всяком случае, вначале. Борис Яковлевич сделал странное движение ладонями, одна пошла вверх, другая вниз, словно сдвигая одну часть пирамидки относительно другой по вертикальной оси, и Губатому показалось, что перед ним на столе раскрылся веер. Антиквар и открывал пирамидку, как открывают веер, или даже, скорее, как шулер раскрывает колоду карт – плавным, отработанным движением. Раздававшееся при этом легкое металлическое пощелкивание перекрывало журчание воды в фонтанчике, и Губатого от этого звука невольно бросило в дрожь. Он почувствовал на своем лице легкое дуновение, словно кто-то невидимый выдохнул рядом, и в этом дыхании был нездешний цветочный аромат (странный аромат, смесь приятного теплого запаха с тяжелым мясным духом) и влажное прикосновение чужого, соленого бриза. Пименов знал – Черное море так не пахнет. Но пахло морем – тут он ошибиться не мог.

Пирамидка развернулась на 360 градусов, в последний раз щелкнула – все ее части стали на свои места: скользнули в пазы крошечные зацепы и места соединений превратились в невидимые тонкие линии – перед Пименовым и антикваром лежал металлический круг с травленым на нем рисунком. В причудливой пляске кривых легко угадывались очертания островов с извилистой береговой линией. От края окружности к ее центру, словно «льющиеся» строчки из фильма «Матрица», бежали иероглифы.

– Что и требовалось доказать, – сказал Борис Яковлевич негромко. – Любуйтесь, Алексей Александрович. Любуйтесь. Не так часто встречается, на самом деле…

– Что это? – спросил удивленный Губатый рассматривая бывшую пирамидку с пристальным вниманием. – Никогда такого не видел…

– Как и я, – согласился антиквар и достал из внутреннего кармана массивный серебряный портсигар. – Хотя слышал, скрывать не буду. Так что, Алексей Александрович? Меняться будем? Или так разойдемся?

– Это я нашел её, – проговорил Пименов, не сводя глаз с переплетения тонких линий змеящихся по тонким бронзовым пластинам. – Совсем недавно. В конце лета.

– В Китае? – поинтересовался Борис Яковлевич и открыл портсигар. Тот был заполнен тонкими черными сигариллами, и к запахам цветов и растений, наполнявших зал, добавился резкий аромат крепкого табака.

Губатый покачал головой.

– Нет. В Черном море. Под Новороссийском.

– Еще интересней…

Зажигалка у старика была золотой – изящной, небольшой, но при этом тяжелой. Взметнулся вверх огонек, и над столом потянулась голубовато-серая струйка плотного дыма.

– Что это? – повторил Пименов.

– Это? Это – тинграм. Китайская головоломка. Только нестандартная, так как по идее тинграм не должен включать в себя круги. Только фигуры с углами. Семь фигурок вырезанных из одного квадрата. Этакий паззл. Вы ведь знаете что такое паззл, молодой человек?

Губатый кивнул. От запаха сигарилл антиквара ему до чертиков захотелось курить.

– Так вот, – продолжили Борис Яковлевич, – суть игры состоит в том, что лист бумаги разрезают на семь частей, каждая из которых есть геометрическая фигура. Задача игрока сложить из фигур лист. Задача, как ни странно, не из простых. Китайцы называли это развлечение «доской мудреца». Ваш ход, Алексей Александрович…

– Судно называлось «Нота». Пакетбот «Нота». Затонуло в 1918 году, в июне, подорвавшись на мине.

– Они были в Китае?

– Нет. Только лишь в Южно-Китайском море. Незадолго до возвращения они натолкнулись на сгоревшую джонку. Живых там не было, но был жемчуг – довольно много, и, как я понимаю – эта пирамидка. Как, вы сказали, она называется? Тинграм?

– Тинграм, – подтвердил антиквар. – И что интересно…

Он медленно затянулся и выпустил в воздух несколько колец, которые тут же пронзил струйкой дыма.

«Ну и пижон, – подумал Пименов беззлобно, – но это же надо – так держать паузу!»

– И что интересно, – повторил Борис Яковлевич. – Я о вашем тинграме слышал многократно, но в то, что смогу подержать в руках, честно говоря, верил мало. Не бывает такого. Знаменитый фрагмент вам достался, Алексей Александрович, куда как знаменитый! А, позвольте полюбопытствовать, что вы подняли еще с этой вашей «Ноты»? Жемчуг? Золото?

Пименов пожал плечами.

– Я смотрю, вы дорого одеты, – антиквар улыбнулся краем рта, – а вот привычки носить такую одежду я не наблюдаю. Вас она тяготит и это видно. Ваши руки, опять таки… Они не похожи на руки богача, молодой человек. Это руки работяги. И в глазах у вас я не вижу, как ни странно это звучит, избалованности, из чего делаю выводы, что это еще будет, но не сегодня. Вы еще к деньгам непривычны, в счастье свое окончательно не верите, и еще вчера зарабатывали себе на кусок хлеба собственными мозолями. Вы разбогатели, друг мой, но недавно, совсем недавно. И еще не привыкли к новой роли. Так? Я потому и спросил, что многое вижу. Не от любопытства вовсе. Не хотите – не отвечайте.

– Особого секрета тут нет, Борис Яковлевич, – сказал Губатый. – Искали мы жемчуг, но с ним не задалось…

Антиквар кивнул, щурясь сквозь густой табачный дым.

– А поднял я золото…