Остаться в живых… - [81]

И Пименов, и Кущенко, и Изотова выросли в Новороссийске и видели шторма подобные этому. Они видели и зимнюю «бору», с легкостью срывавшую крыши с домов, ломающую заводские трубы, выворачивавшую вековые деревья и уносившую их в море. Но одно дело видеть все это с берега, и совершенно другое – встретить шторм такой силы на борту утлого суденышка, пусть и укрывшегося за невысокой скалой в крошечной бухте. Находиться вблизи от берега было даже опаснее, чем в нескольких милях от него. Здесь, в зоне прибоя, там, где шельф поднимался вверх до небольших глубин, волны могли достигать добрых десяти метров в высоту, а для такой волны подхватить суденышко вроде «Тайны» и разбить его всмятку о береговые скалы было так же легко, как человеку сдуть песок с ладони.

Кущенко стоял у фальшборта, в каких-то нелепых штанах, которые нашел в каюте бота и, не отрываясь, смотрел на «Ласточку», которая билась в волнах, словно в силках, волоча якоря по ненадежному дну. Пименов провел в море достаточно времени, чтобы с первого взгляда понять, что яхте конец. Каждый взлет на гребень передвигал ее на несколько метров ближе к берегу, и якоря не оборвало только потому, что они не держали белый, стройный корпус судна на месте, а медленно ползли по дну. До начала длинной каменной гряды, скрывавшейся в пене, оставалось всего ничего, и как только якоря «станут», «Ласточка» обречена. Несерьезные троса лопнут, как струны под рукой пьяного гитариста, и яхту вышвырнет сначала на банку, где ее разнесет вдребезги первый же вал, а потом и на берег, где останки будут превращены в пыль ударами о скалы. Гибель ее была неизбежна, и предотвратить эту гибель не было никакой возможности. Займись этим Кущ еще полчаса назад, когда они с Ленкой начали погружение – яхту можно было спрятать за приземистым и широким крупом «Тайны», а сейчас… Впрочем можно было рискнуть, но делать этого Губатый никак не собирался. В конце концов, Владимир Анатольевич небедный человек и вполне может позволить себе еще одну яхту, например – «Ласточку-2». И даже «Ласточку-3».

Изотова тоже не стала скорбеть о судьбе яхты вместе с грозой контрабандистов, а поволокла баллоны на зарядку по ходящей ходуном палубе. За шумом ветра Пименов не сразу понял, что Кущ таки сообразил завести двигатели бота, и это было правильным и разумным действием опытного моряка. А вот почему он не перебрался к себе на яхту, пока волнение это позволяло сделать, оставалось неясным, и выяснять это ни времени, ни желания не было.

Кущ медленно, словно сомнамбула повернулся к ним, и уставился на Губатого белыми, слезящимися глазами.

– Достал? – спросил он, но Пименов не услышал слов, а угадал вопрос по движению губ.

Он покачал головой. Застучал компрессор. «Тайну» качнуло так, что Изотова, не удержавшись, кубарем покатилась по палубе, и всем телом ударилась о фальшборт, разбив в кровь губу, но баллоны остались в креплениях. Корма бота взлетела в воздух так высоко, что винт завращался в воздухе, рассыпав веер брызг. Потом «Тайна» тяжело просела на массивный зад, а нос взмыл вверх на невозможный угол. В каюте что-то с грохотом рухнуло. Почти что на четвереньках Губатый пробежался по накренившейся палубе, и сняв с креплений маленький желтый баллон, торопясь проверил показание манометра. Баллон был полон.

Компрессор мог одновременно закачивать воздух только в один комплект – сейчас заполнялась «фаберовская» спарка. Вариантов было два: возиться на палубе до тех пор, пока не заполнятся оба комплекта баллонов, либо уходить под воду с трехлитровым баллоном за спиной и десятиминутным запасом времени на все про все, имея за спиной Изотову с полными «Фаберами» и возможность перехватить воздух из ее загубника. Третий вариант – уйти отсюда к чертовой бабушке, бросив все до лучших времен, к сожалению, отсутствовал – «Тайне» было не покинуть бухты, слишком маломощны были дизеля. Даже «Ласточке» с ее мощными моторами это бы не удалось: стоило судну высунуть нос за спину «медведя», и смельчаку не удалось бы дочитать «Отче наш».

Огромная волна хлестнула о скалу так, что Пименов присел от громового удара, а Изотова невольно прикрыла голову руками – пена и несколько тонн водяной пыли перелетели каменный вал и обрушились на «Тайну», словно тропический ливень.

Кущенко, мгновенно ставший мокрым, как упавшая в стакан мышь, заорал, перекрывая шум прибоя, и изо всех сил заколотил кулаком по деревянной части ограждения.

«Ласточку» сорвало с якорей и одним махом швырнуло на банку. Пименов не услышал – расстояние было слишком велико – но детально представил себе, как с хрустом ломается о камни длинное перо киля, и гнуться, и слетают с валов скоростные винты. Огромная стена переливающейся, как змеиная кожа, воды настигла раненую «Ласточку» в середине каменной мели, поставила на нос и понесла к скальной стене, поднимая все выше и выше. Изотова, не в силах оторвать глаз от этого зрелища, прикрыла окровавленный рот тыльной стороной ладони.

А зрелище было величественным. На серо-черной поверхности гигантской волны яхта казалась почти игрушкой, красное закатное солнце отражалось от остекления рубки, играло на ней, пока судно проносило мимо «Тайны», в каких-то пятидесяти метрах от ее кормы. Волна неслась к берегу, как скорый поезд: быстро, ровно и неумолимо, с каждой секундой становясь все выше, и с ее ростом взлетала вверх и «Ласточка», и это был ее последний полет. Могучая косматая спина вала закрыла яхту от их глаз, но грохот от удара многотонного судна о скалу донесся до них явственно – волна встречалась с берегом с совершенно иным звуком. Вода обрушилась вниз пылью, а то, что миг назад было «Ласточкой», осыпалось вниз фейерверком обломков – мелких, крупных, стеклянными брызгами и бензиновыми фонтанами из разбитых баков, парящей над обрывом антенной системы навигации. Только встрявший в расщелину флагшток с российским триколором остался на обрыве на миг дольше, чтобы и его тут же слизала следующая жадная волна, набежавшая следом.