Остаток дня - [59]

– Вы, разумеется, совершенно правы.

Это мгновенно рассеяло легкое напряжение, возникшее в комнате, пока говорил мистер Гарри Смит. Да и сам мистер Гарри Смит, судя по всему, совсем осмелел, ибо, подавшись вперед, продолжал:

– В конце концов, ради этого мы с Гитлером воевали. Если бы вышло, как хотел Гитлер, мы бы теперь в рабах ходили. Все человечество разделилось бы на горстку хозяев и множество миллионов рабов. А всем тут и без того понятно, что в рабском состоянии нет никакого достоинства. За это мы воевали и это завоевали. Мы завоевали право быть свободными гражданами. Одно из преимуществ родиться в Англии – то, что рождаешься свободным, не важно, кто ты есть, не важно, богат или беден, и рождаешься для того, чтобы свободно выражать свое мнение, выбирать в парламент своего представителя или, обратно же, отзывать его из парламента. Вот это и есть достоинство, прошу прощения, сэр.

– Тише, Гарри, тише, – сказал мистер Тейлор, – а то, гляжу, ты так разгорячился, что сейчас разразишься очередной политической речью.

Все рассмеялись. Мистер Гарри Смит чуть смущенно улыбнулся, однако продолжал:

– Я не о политике, я просто говорю, что думаю, вот и все. Не может быть достоинства у раба. Но любой англичанин может его иметь, если только захочет. Потому что мы за это право воевали.

– Может показаться, сэр, что деревенька у нас маленькая и на отшибе, – заметила его жена, – но войне мы отдали больше, чем нам было положено. Отдали с лихвой.

После этих слов все торжественно притихли. Наконец мистер Тейлор нарушил молчание, обратившись ко мне:

– Гарри тут большую агитацию разводит за нашего члена парламента. Дай ему волю, он все вам разобъяснит про то, как плохо наша страна управляется.

– Ну, я-то как раз говорил о том, что в нашей стране хорошо.

– А вам, сэр, много ли доводится заниматься политикой? – спросил мистер Эндрюс.

– Не политикой как таковой, – ответил я, – и тем более не теперь. Пожалуй, разве что до войны.

– Дело в том, что мне вспомнился некий мистер Стивенс, который с год или два тому был членом парламента. Раз-другой слышал его по радио. Очень дельно выступал по жилищной проблеме. Но это ведь не вы будете, сэр?

– О нет, – ответил я, рассмеявшись. И уж не знаю, что на меня тогда нашло, могу только сказать, что обстановка и обстоятельства будто меня подтолкнули, но я вдруг заявил: – Вообще-то я был склонен больше заниматься делами международными, нежели внутренними. То есть внешней политикой.

Реакция слушателей меня несколько поразила: их словно охватил к кой-то священный трепет. Я поспешил добавить:

– Сразу скажу – я никогда не занимал высоких постов, а если и оказывал на что-то влияние, то лишь по сугубо неофициальным каналам.

Однако испуганное молчание продлилось еще несколько секунд.

– Простите, сэр, – осмелилась наконец спросить миссис Тейлор, – а вам доводилось встречаться с мистером Черчиллем?

– С мистером Черчиллем? Он несколько раз бывал в доме. Но, говоря откровенно, миссис Тейлор, в тот период, когда я глубже всего занимался большой политикой, мистер Черчилль еще не был главной фигурой на политической сцене, да тогда никто от него этого и не ждал. В те дни чаще приезжали такие деятели, как мистер Иден и лорд Галифакс.

– Но вы и в самом деле встречались с мистером Черчиллем? Ведь это какая честь – иметь право сказать, что встречался с мистером Черчиллем.

– Я не согласен со многими суждениями мистера Черчилля, – заметил мистер Гарри Смит, – но он, безусловно, великий человек. Нешуточное, наверное, дело, сэр, – обсуждать проблемы с такими, как он.

– Я должен повторить, – сказал я, – что мне не довелось много встречаться с мистером Черчиллем. Но, как вы справедливо заметили, вспоминать об общении с ним довольно лестно. В общем, мне, пожалуй, действительно повезло в жизни, я первый готов это признать. В конце концов мне выпало счастье общаться не только с мистером Черчиллем, но и со многими другими великими руководителями и влиятельными людьми, в том числе из Америки и из Европы. И как подумаешь, что мне посчастливилось пользоваться их благосклонным вниманием в связи с обсуждением многих важнейших проблем той эпохи, – да, когда я вспоминаю обо всем этом, я и в самом деле испытываю чувство глубокой благодарности. В конечном счете, иметь возможность сыграть пусть маленькую, но свою роль на всемирных подмостках – огромная честь.

– Извиняюсь за вопрос, сэр, – обратился ко мне мистер Эндрюс, – но что за человек мистер Иден? Я хочу сказать – в личном плане? Мне он всегда казался очень славным, из таких, знаете, кто найдет общий язык с лордом и с простым человеком, с богатыми и с бедным. Я верно говорю, сэр?

– Я бы сказал, что, в общем и целом, это соответствует истине. Но в последние годы я, понятно, не встречался с мистером Иденом, он мог и перемениться под давлением обстоятельств. Уж одно-то я повидал на своем веку – как способна общественная жизнь всего за несколько коротких лет неузнаваемо изменить человека.

– Не сомневаюсь, сэр, – согласился мистер Эндрюс. – Взять хоть нашего Гарри. Как ввязался несколько лет назад в политику, так его с тех пор не узнать.