Останься со мной навсегда - [90]

— Ты… ты хочешь сказать, что вспомнила, кто ты есть на самом деле?

Она обошла кресло и села к нему на колени. Ее лицо было бледным, под глазами обозначились темные круги. Она очень плохо спала последние ночи — быть может, потому, что пыталась вспомнить?..

— Я ничего не знаю об этой Веронике, Габриэле, — сказала она, тряхнув своими длинными шелковистыми волосами. — Но я знаю, что ты любишь эту девушку, и я хочу стать Вероникой для тебя.

Он тяжело вздохнул и опустил глаза, машинально играя кружевами, украшающими вырез ее ночной рубашки. Она хотела стать Вероникой, потому что он любил Веронику. Точно так же до этого она захотела стать Констанс, потому что думала, что он любит Констанс. Захотела этого так сильно, что потеряла себя саму… Она продолжала придерживаться все той же логики — логики своего безумия и своей любви.

— Послушай меня внимательно, Вероника, — сказал он, глядя в ее потемневшие от бессонных ночей глаза. — Ты права: я люблю девушку по имени Вероника. Люблю и всегда любил только ее. И эта девушка — ты. Ты сейчас не помнишь своего прошлого, но память еще вернется к тебе, я в этом уверен. Если хочешь, я помогу тебе.

— Ты в самом деле поможешь мне?

— Конечно, помогу. Если ты готова к тому, чтобы выслушать все от начала до конца.

— Я готова.

Она поудобнее устроилась на его коленях, не сводя с него выжидающего взгляда. Он не знал, с чего начать. Рассказать ей о том, как они встретились, как всего лишь через шесть недель после этого она была вынуждена срочно вылететь в Нью-Йорк, потому что ее мать пыталась покончить с собой, и там ей попался в руки дневник матери? Из-за этого дневника она не захотела возвращаться к нему и скрывалась от него неизвестно где…

— Вероника?

— Да?

— Ты помнишь тот песочный замок, который ты построила однажды на пляже?

— Помню.

— Тот замок, который ты построила тогда на пляже, был точной копией дома в Риме, в котором мы жили вместе.

— Но я никогда в жизни не видела такого дома, — возразила она.

— Ты не только видела этот дом — ты в нем жила. Просто ты не помнишь об этом.

Она виновато улыбнулась.

— Ты прав — я ведь ничего не помню о себе.

— Ты вспомнишь, Вероника, когда я расскажу тебе все по порядку. — Он протянул руку к столу и, выдвинув верхний ящик, нашел в нем сигареты. Закурив, продолжал: — Мы с тобой встретились в мае этого года. Ты ездила в Пьянуру на раскопки динозавра и в Риме оказалась чисто случайно… — Он замолчал, заметив, что она поморщилась. — Что с тобой, Вероника? Ты помнишь о том динозавре?

— Там не было никакого динозавра, Габриэле. — Она покачала головой. — Динозавры приходят ко мне ночью, и они живые. А на тех раскопках… там нашли чей-то дневник. Его потом отвезли в музей — или в монастырь, я не помню точно.

— Ты, наверное, имеешь в виду дневник твоей мамы, Вероника. Ты все перепутала. Дневник не имеет никакого отношения к раскопкам…

— Габриэле?

— Да?

— Скажи, а почему мы уехали из Рима?

— Потому что я решил, что так будет лучше для тебя, — ответил он.

— Только поэтому?

— Только поэтому.

Она на секунду задумалась, потом спросила:

— Ты сказал, тот песочный замок, который я построила на пляже, был похож на дом, в котором мы жили в Риме?

— Он был его точной копией, Вероника.

— Тогда почему я не помню тот дом?

Он подавил вздох и заставил себя улыбнуться.

— Думаю, нет ничего страшного в том, что ты не помнишь наш дом, — дом наверняка тебя помнит.

Ее ресницы дрогнули, и в глазах зажегся лихорадочный блеск.

— Послушай, Габриэле, я подумала… Может, я сама вспомню все, если мы вернемся туда? Знаешь, я не хочу, чтобы ты рассказывал мне обо мне… о нас. Я хочу вспомнить все сама. Потому что когда ты рассказываешь, мне кажется, я слушаю чью-то чужую историю — чужую, а не мою…

— Ты действительно хочешь вернуться в Рим? — Он обнял ее и крепко прижал к себе. — Ты действительно этого хочешь, Вероника?

— Я хочу вернуться, Габриэле, — только я сама не знаю, куда. — Она сжала руками свои виски. — Мне так трудно во всем разобраться… У меня в голове ужасная путаница, Габриэле.

— Мы вместе распутаем ее, Вероника. — Он взял ее руки и прижал к своим щекам. — Знаешь, что мы с тобой сделаем? — Он улыбнулся внезапной мысли, пришедшей ему в голову. — Мы притворимся, что только что встретились, и проживем заново все, что было у нас тогда. Будем ездить по тем же улицам, по которым катались тогда, ужинать в ресторанах, в которых ужинали тогда, заедем в магазины, в которых тогда покупали для тебя одежду… Я думаю, знакомые места помогут тебе вспомнить… — Он на секунду умолк и добавил, понизив голос: — Вполне возможно, что я ошибся, когда решил увезти тебя из Рима.

— Но нам было очень хорошо здесь, Габриэле, — возразила она.

— Ты права — нам было очень хорошо здесь. — Он посмотрел поверх ее головы на звездное небо в окне. — Нам было очень хорошо здесь, но теперь пришло время возвращаться домой. Ты знаешь, что до Рождества осталось чуть больше недели?.. А Рождество всегда надо праздновать дома.

После эпизода с Марко Констанс больше не выходила на прогулку. В течение последующих трех дней она безвылазно сидела в своем номере, перебирая в памяти события тех далеких весенних дней, когда Габриэле был рядом, или слушая музыку — она купила себе проигрыватель и кое-какие пластинки. Ноктюрн Листа «Грезы Любви» упорно твердил ей о чем-то, что все еще могло бы у нее быть…