Остановки в пути. Вокруг света с Николаем Непомнящим. Книга первая - [9]
В результате смену тысячелетий я встретил в агонизирующем «Вокруг света», а также при «Всемирном следопыте» (тоже не сохраненном, а зря!) и при армянской газете «Планета диаспор», которую выпускал банк «Анелик», и довольно неплохо, как, впрочем, и все, что делали бывшие вокругсветовцы.
До последних своих дней сохранял свою верность журналу старейший его член редколлегии и любимый автор, а также мой сосед Валентин Иванович Аккуратов. Судьба подарила мне несколько лет дружбы с ним и его сыном Иваном.
Одна из лучших фотографий В. И. Аккуратова
«Дядя Валя», как любовно звали его близкие и более молодые друзья, знаменитый полярный летчик, флаг-штурман полярной авиации, был неистощим на истории, причем не все из них вписывались в «парламентские рамки» тех времен, а потому становились достоянием только наших ушей. Одна из них относилась к заметному предмету туалета, стоящему в кабинете В. И., – креслу, в котором, кстати, обычно я и сидел.
«А знаешь ли ты, Николаич, из чего сделаны у него ручки?» – помнится, спросил дядя Валя, когда я впервые уселся на кресло году этак в 1988-м. «Ну, тебя это не сильно заденет, а вот на девушек, которые тут бывали, это действовало…» И он рассказал, как вскоре после войны друзья-полярники доставили ему несколько бакулюмов (пенисов) моржа, которые достигают длины более 50 сантиметров; вернее не самих пенисов, а их костей (у человека таких нет; уж не знаю – хорошо это или плохо), которые весьма удачно надеваются на ручки кресел и украшают их, будучи унизаны искусной резьбой. Когда В. И. задавал девушкам тот же вопрос, что и мне, они буквально падали в обморок, а это ему и было, собственно, нужно.
Не успевал я отойти от подобной информации, а он уже переходил ко второй истории, связанной с нашими, тушинскими географическими реалиями. «Вот мы с тобой живем в Тушине на одной улице в соседних домах. А знаешь ли ты, что бульвар Яна Райниса до начала 1960-х был одной из взлетных полос аэродрома полярной авиации – Захарковского. И мы с другом моим Иваном Черевичным (Герой Советского Союза, три ордена Ленина) летали отсюда на свидания (он сказал другое слово). И однажды я отпустил его одного, ну с девушкой, при условии, что прилечу за ним в условное место, тут, рядом, по Рижской дороге, в Опалиху, одним словом. Прилетаю, как договорились, сажусь у леска, за болотом, а Ваньки на условленном месте нет, а стоит он поодаль, сгорбившись за кустом, а в сторонке девушка жмется. «Что-то тут не так», – думаю. И точно. Ванька машет мне рукой. Подбегаю. Смотрю, он без одежды, трусы черные в руках держит. «Что случилось?» «Ты, Валь, не поверишь. Только мы собрались с девушкой, ну, это, на травку, как мысль пришла – дай, думаю, немного ополоснусь после дороги. Черт меня дернул. Ну, в болотце зашел, поплескался. Выхожу – что-то не так. Глядь, а у меня там, ну понимаешь, где, огромная пиявка присосалась. Попробовал оторвать – больно! А девушка кричит: «Ваня, ты где уже там?» А мне не до нее…» Валентин Иванович усмехнулся и закончил трагикомичную историю: «Большой проблемой было везти их на себе в Москву. Едва разместил. Ванька даже трусы надеть не может, так его раздуло. Прямиком к медсанчасти. Подрулил, завел туда, потом несколько дней тот дома отлеживался. Какие уж там девушки!»
Иван Черевичный в кабине самолета
Сам Валентин Иванович жил в хрущевской пятиэтажке рядом с бывшим аэродромом и там же ушел из жизни в январе 1993-го, а его сын Иван и поныне там обитает.
Попутно с долгими вечерами и ночами в компании Валентина Ивановича все 1990–2000-е годы я не вылезал из пресс-туров, киноэкспедиций, командировок и просто частных поездок в места, которые раньше-то и не снились, типа Канар и Мальдив. Все это давало уникальный материал, очень пригождающийся сейчас, выливающийся в книги, лекции, выступления на ТВ. Случались и трагикурьезы – как со мной, так и с мими друзьями и попутчиками.
Душа общества Саша Стрелецкий
Кстати: в Таиланде как в Грязях
В первую поездку в Таиланд я ездил вместе с художественным редактором нашего журнала Костей Янситовым, который призван был исполнять при мне обязанности фотографа. Константин очень хороший человек, и мы дружим по сию пору, но тогда, на жарком юге, он вел себя крайне безрассудно: кроме всего прочего бродил под солнцем по мелководью с фотоаппаратом и пытался отснять каких-то подводных обитателей. После неоднократных предупреждений он неизменно отвечал мне: «Да что мне это солнце, у нас в Грязях под Липецком… вот там жара!» в результате в последние дни поездки он лежал в номере отеля, не в состоянии двинуться с места с опухшими ногами и до аэропорта добрался с огромным трудом. Погранзону преодолевал на четвереньках в буквальном смысле слова, и паспорт забросил снизу в окошечко служащего. Чтобы увидеть Костю, тому пришлось свеситься наполовину в проход. В самолете его буквально спасли случайно оказавшиеся в салоне спортивные врачи, летевшие с соревнований из Бангкока в Москву, насильно раздев и растерев мазями в конце салона. Шереметьево он преодолевал также ползком. А потом две недели лежал дома на больничном.
