Остановка в Венеции - [88]

— Хэмптонкортский пастух… — проговорил Маттео. — Да, точно, сходство несомненное — и разительное.

— Значит, в спасении Христины может таиться другой, более личный смысл? Маленький мальчик, оттаскивающий жернов? У этих двух ангелов лица выписаны очень нежно, тогда как остальные довольно абстрактные. Тогда, получается, мальчика оставили с ним, с Винченцо. Хотя Рональд говорил, влияние Джорджоне проявилось у Катены довольно поздно… Или мы тут все придумали?

— Умница, — наклоняясь поближе, чтобы присмотреться к ангелу, похвалил Маттео. — Да, по-моему, все правильно. Рональд будет гордиться. Я и сам впечатлен. У тебя большое будущее.

— Очень мило, Маттео, спасибо. Если это он, то для меня просто бальзам на душу — узнать, что мальчик не пропал. Хоть сейчас беги домой обрадовать Клару. Как думаешь, в каком мы веке?

— Кто его знает. Надо будет привести сюда остальных заговорщиков, посоветоваться. Дзордзи Винченцо. Потеряшка. Надо же. У тебя не бывает ощущения, будто тебя кто-то ведет? Как-то все невероятно с самого начала. И то, что мы сюда попали сегодня. Возможно, дождь как-то влияет.

Загадочно. Все очень загадочно. Мы вышли из церкви. Дождь превратился в легкую изморось, и мы отправились вокруг площади, разглядывая осыпающиеся готические дворцы. Один был уж очень причудливо изукрашен. «Рескина он приводил в восторг, — сказал Маттео, — хотя на самом деле большая часть резьбы тут ворованная. Половина Венеции откуда-нибудь свезена».

Обедали мы в очаровательном ресторанчике, полном местных жителей, о подобном которому я бы в Нью-Йорке и мечтать не могла, хотя не исключено, что особую прелесть ему придавал сырой ветер за окнами. Мы просидели там несколько часов, пили, разговаривали, ели — все удовольствия разом. Маттео развлекал меня шутками — не колкими остротами, как Нильс, и не полными самолюбования скетчами, как Энтони, а слегка усталым старосветским юмором, который меня умилял. Впервые мы целый день провели вдвоем. Мне было жаль, что он заканчивается, но дело шло к вечеру, поэтому мы засобирались домой. Однако почему-то двинулись мы не туда, а в противоположную сторону, к лагуне.

— А куда мы идем? — спросила я.

— Посмотреть на воду при этом свете.

Свет был исключительным — акварельные переливы розового, фуксии, лаванды и аквамарина. Мы дошли до канала и направились вдоль берега, любуясь радужными отражениями, а потом свернули на Сан-Марко, пересекли тот пятачок, где мы встретились, вышли с площади и, наконец, углубились в знакомый до боли проулок, ведущий на маленькую кампо у отеля «Гритти». Мы зашли внутрь. Маттео задержался у стойки, а потом мы двинулись к лифтам. Дверь открылась, мы шагнули в кабину, и Маттео нажал кнопку.

— Что мы делаем?

— Люси сказала, ты уезжаешь. Уезжаешь?

— Да. Нет. Ненадолго. Ох, Маттео, кто бы мне самой объяснил.

— Я хотел тебе кое-что показать перед отъездом.

— Здесь?

Мы вышли из лифта и зашагали по знакомому коридору. Маттео сунул в замочную скважину ключ с кисточкой и распахнул дверь в номер — последний из тех, в которых я тут жила, наш с Лео номер.

— Маттео, — рассмеялась я, — что это такое?

— Пристанище одинокого студента, — ответил он.

— Как ты…

— Телефонный звонок. И немного удачи. Здравствуйте, помните, у вас останавливалась миссис Эверетт? Она хотела бы в тот же номер.

— Когда?

— Около часа назад. Мысль мне понравилась.

— Понравилась?

— Ну да, мы же в Кастель-франко, по идее. Или ты против?

— Против?

Окна были распахнуты. На столе красовался поднос с бокалами и бутылкой в ведерке со льдом.

— Очень галантно с твоей стороны.

— Мы заслужили, — ответил он, подходя к столу и наполняя два бокала. — После всех мытарств. Искусство, жизнь, смерть, чума… Мы заслуживаем награды. Уединения с видом на маленький канальчик, который тебе так понравился. Немного покоя и света в духе Дзордзи…

Бледные лучи действительно сеялись сквозь невесомый тюль с идиллической мягкостью.

— Ты полон сюрпризов, — заметила я.

— Ты тоже.

Мы подняли бокалы, отпили и бросили на пол. А потом, без лишних слов, не сводя глаз друг с друга, принялись раздеваться, пока не остались обнаженными в призрачном свете.

— Прекрасная Нел, — сказал Маттео.

Прекрасный Маттео. Он раскрыл объятия, и я шагнула к нему.

Я лежала без сна, за окнами было темно. Рядом со мной неслышно дышал Маттео, касаясь меня крепким плечом и обвив рукой за талию. Я попыталась осознать случившееся, но видела нас словно со стороны. Номер, неожиданное событие, ночная прохлада, овевающая наши тела. Я вновь почувствовала, как мои ладони скользят по его сильной гладкой спине, по теплой коже, ощутила его объятия, его губы. Вспомнила, как унеслась, подхваченная сногсшибательной сладкой силой, нахлынувшей, будто цунами. Где Маттео такому научился?

Бедняжка Нел, ты слишком засиделась в одиночестве. Вот твой омут, твоя река, она гораздо теплее, чем тебе помнилось, но Маттео, такой нежный и такой осязаемый — такой подходящий, я бы сказала, какой заманчивый способ вернуться! Мы заснули и снова проснулись, он перекатил меня к себе на грудь и отвел упавшие мне на лицо пряди.

— Маттео, все итальянцы такие? — целуя его, поинтересовалась я.