Остановите Айви Покет! - [3]
Миссис Блэкхорн ахнула и прижала ладонь к губам. Мистер Блэкхорн хрипло рассмеялся и захлопал в ладоши. Видя, что моё творчество нашло отклик, я вдохновенно продолжала:
— Замолчи сию минуту! — гаркнула мамаша Снэгсби и повернулась к миссис Блэкхорн: — Пожалуйста, простите нас за то, как ведёт себя эта несносная девчонка. Уж сколько раз ей говорили, чтоб не смела придумывать от себя!
— А по-моему, отличные стихи, — заявил мистер Блэкхорн.
Его супруга повалилась на кровать, вопя что-то нелестное в мой адрес. Мамаша Снэгсби кинулась её успокаивать, а Эзра тем временем отвёл меня в уголок и усадил на стул.
— Посиди тут, Айви, — сказал он, — пока мы не закончим.
Миссис Блэкхорн наконец перестала скулить и вышла из комнаты, чтобы привести себя в порядок и поправить парик. Вошла горничная с подносом. На подносе был чайник чая для Снэгсби и стакан тёплого молока для меня. Вообще-то я терпеть не могу тёплое молоко. Невероятная гадость. Но мамаша Снэгсби почему-то всякий раз, когда мы являемся к смертному одру очередного клиента обсуждать детали заказа и всё такое, прямо-таки настаивает, чтобы я выпила стакан молока.
— Как тебе не стыдно, — проворчала она, вручая мне стакан. — Ты вела себя просто непростительно. Пей молоко и держи рот на замке.
Для разнообразия я решила послушаться.
— Просыпайся!
Меня трясло. Нет, меня трясли: чья-то рука схватила меня за плечо — и ну дёргать туда-сюда.
— Просыпайся, говорю! — прошипела мамаша Снэгсби. — Проснись сию же минуту!
Я открыла глаза. Почувствовала жар в груди. Огляделась, моргая. Зевнула мощно, как слон, и основательно потянулась. Я не сразу поняла, где нахожусь. Ах да, в спальне умирающего мистера Блэкхорна. То есть уже не умирающего. Мёртвого. Его тело было полностью накрыто простынёй. Миссис Блэкхорн по-настоящему плакала у смертного ложа.
— Но я думала… Мистер Блэкхорн же говорил, что ему стало лучше, — тихо сказала я.
— Он ошибался, — ответила мамаша Снэгсби.
— Сколько я проспала?
— Да уж порядком. — Мамаша Снэгсби взяла со столика пустой стакан из-под молока. — Что-то у тебя это стало входить в привычку, юная леди. Ты что, по ночам не спишь?
— Сплю сном младенца, дорогая, — возразила я и попыталась было встать на ноги, но голова отчаянно закружилась, поэтому пришлось снова сесть.
Я и правда задрёмывала во время таких визитов несколько раз за эти три месяца. Сразу как прочитаю стихи у постели умирающего. И это очень странно. Была и ещё одна странность: я чувствовала отчётливое тепло в груди. Я поднесла руку к сердцу и поняла, что тепло исходит не от меня. А от алмаза Тик-так. Наверняка этому было какое-то разумное объяснение. Вот только я никак не могла его найти.
Эзра подковылял к миссис Блэкхорн и выразил свои соболезнования.
Мамаша Снэгсби вместо соболезнований принесла ей счёт за услуги.
— Мои работники явятся забрать тело в течение часа. — Её тон в обращении с новоиспечённой вдовой был прямым и деловитым. — Смерть делает свою работу быстро, миссис Блэкхорн, так что я не советую вам заглядывать под простыню. Запомните своего мужа таким, каким он был при жизни, а бюро «Экономичные похороны от Снэгсби» позаботится об остальном.
Миссис Блэкхорн молча кивнула.
— Он упокоился с миром, — добавил Эзра. — Пусть это послужит вам утешением.
— Я и сама думала, что послужит, да вот… — слабым голосом отозвалась вдова.
Мамаша Снэгсби схватила свой зонтик и поманила нас с Эзрой.
— Идёмте, — сказала она. — Нам тут больше делать нечего.
2
Снэгсби всегда уходили из дома по воскресеньям ровно в девять часов. К моей великой радости и облегчению. А всё из-за Аделаиды Снэгсби — любимой сестры Эзры. Раз в неделю Эзра с женой облачались в свои лучшие наряды и отбывали навестить Аделаиду — она жила в пансионе в Бейсуотере. Но меня туда никто не приглашал.
Потому что меня как бы не было.
По всей видимости, глупая узколобая старушенция ужасно огорчилась бы, узнав, что её брат удочерил двенадцатилетнюю девочку сомнительного происхождения. Поэтому меня держали в тайне. Оставляли одну со списком домашних дел, которые я должна была переделать, пока Снэгсби уминают за обе щеки торт со сливками и болтают о погоде.
Порой это меня ужасно злило. Но не сегодня. Мамаша Снэгсби всё ещё сердилась на меня за стихи, которые я прочитала Блэкхорнам. С тех пор прошло два дня, и всё это время она со мной почти не разговаривала.
— Мы опаздываем, — сказал Эзра, входя в дом.
Он мастерил свои уценённые гробы в сарае на заднем дворе — там у него была мастерская. Хотя немало времени проводил, кемаря под миндальным деревом.
— Мама Снэгсби в кухне, — сказала я, убирая совок и метлу, чтобы он мог пройти.
Дом Снэгсби был узкий, высокий и полный пыли. Нижний этаж занимало похоронное бюро — зал для прощаний и небольшой кабинет были обставлены красиво и элегантно. Выше располагались жилые комнаты, все как одна унылые, блёклые и скучные (не считая комнаты Гретель).
Эзра глянул в сторону кухни и почесал подбородок.
— Бекон? — спросил он.
Я кивнула:
— Приканчивает третью тарелку.
