Останки человеческого - [3]

Гэвин лениво направился через фойе к сигаретному автомату, двигаясь в ритм музыке по красно-коричневому ковру. Долбаная ночь, просто дерьмо, а не ночь.

Когда он отвернулся от машины с пачкой «Winston» в руке, перед ним уже стоял парень из-за стойки.

– Простите… сэр, – произнес тот с тренированной вежливостью, явно напускной.

Гэвин ответил ему ласковым взглядом:

– Да?

– Вы проживаете у нас в отеле… сэр?

– Вообще-то…

– В таком случае, администрация отеля будет вам признательна, если вы немедленно покинете помещение.

– Я тут жду кое-кого.

– О?

Парень не поверил ни единому слову.

– В таком случае, назовите мне имя человека, которого вы ждете…

– Это ни к чему.

– Назовите мне имя, – настойчиво повторил портье, – и я буду рад сообщить вам, находится ли ваш… знакомый… в здании отеля.

Ублюдок явно собирался гнуть свое, а это изрядно ограничивало пути к отступлению. Гэвину оставалось либо вести себя спокойно и покинуть фойе, либо прикинуться взбешенным завсегдатаем и постараться смутить этого парня. Из двух вариантов он выбрал последний – не столько потому, что это было верно тактически, сколько из кровожадности.

– Вы не имеете права… – принялся он орать, но парня это не тронуло.

– Слушай, детка, – сказал портье, – я знаю, зачем ты пришел, так что не фиг тут нюни разводить, не то полицию вызову.

Красноречие Гэвина тут же иссякло, с каждым словом оно испарялось на глазах.

– У нас тут приличные клиенты, и они не желают находиться в одном помещении с отморозками вроде тебя, усек?

– Козел, – тихо прошептал Гэвин.

– Но это ведь рангом повыше, чем членосос, разве не так?

Сто баллов.

– Ну как, детка, помчишься отсюда на собственных парах или предпочитаешь, чтобы тебя вывели под ручки парни в форме?

Гэвин решил разыграть последнюю карту:

– А где мистер Мэдокс? Я хочу видеть мистера Мэдокса, он меня знает.

– О, я не сомневаюсь, – фыркнул парень, – уверен, что он тебя знает. Его уволили за непристойное поведение… – Тут вновь прорезались неестественные интонации. – Так что на твоем месте я постарался бы не упоминать здесь его имени. Договорились? Всего доброго.

Подняв одну руку вверх, портье отступил на шаг и замер в позе матадора, жестом указывающего быку, чтобы тот пронесся мимо.

– Администрация благодарит вас за содействие. Пожалуйста, больше не приходите.

Итак, гейм, сет и матч в пользу парня в парике. Какого черта, есть и другие отели, другие фойе, другие парни за другими регистрационными стойками. Не стоит принимать все это дерьмо близко к сердцу.

Толкнув входную дверь, Гэвин с улыбкой бросил через плечо:

– Еще увидимся.

Теперь, может быть, в одну из ближайших ночей эта гнида как следует вспотеет, когда будет идти домой и вдруг услышит у себя за спиной шаги какого-нибудь молодого человека. Жалкая месть, но лучше, чем ничего.

Дверь захлопнулась, заперев тепло внутри и оставив Гэвина снаружи. С тех пор как он вошел в отель, похолодало. Заметно похолодало. С неба сыпалась легкая изморось, которая, впрочем, становилась все более ощутимой. Он торопливо шагал по Парк-лейн в сторону Южного Кенсингтона. На Хай-стрит есть несколько отелей, где можно какое-то время отсидеться – если, конечно, не случится ничего непредвиденного.

Автомобильное море билось о Гайд-парк-корнер, волны мчались в сторону Найтсбриджа или Виктории – сверкающие, целеустремленные. Он представил себя со стороны – стоящего на бетонном острове, омываемом двумя встречными потоками машин, втиснувшего пальцы рук в карманы джинсов (слишком тесных, только первая фаланга пальцев и помещалась), одинокого, несчастного.

Ни с того ни с сего откуда-то, из забытого уголка его души, накатило волной ощущение безысходности. Ему было двадцать четыре года и пять месяцев. Он занимался своим ремеслом, бросал его, снова к нему возвращался с тех пор, как ему стукнуло семнадцать, обещая себе, что к двадцати пяти годам найдет вдовушку, на которой можно будет жениться (статус жиголо и соответствующее пособие), или займется какой-нибудь легальной деятельностью.

Но время шло, а его честолюбивые замыслы все не спешили воплощаться в жизнь. В нем лишь становилось меньше задора, а морщинок под глазами – все больше.

Автомобили продолжали нестись мимо двумя сияющими потоками, их огни зажигались и гасли, отдавая друг другу приказы, а внутри сидели люди, стремящиеся вскарабкаться на собственные вершины и побороть собственных чудовищ, и эти стремления, идущие поперек намерений Гэвина, отсекали ему путь к берегу – и к безопасности, ибо чувство безопасности возникает только при достижении цели.

Он был не тем человеком, которым хотел бы быть, которым, в глубине души, обещал себе стать. А юность позади.

Куда же ему лучше направиться? В своей квартире он сегодня будет чувствовать себя как в тюрьме, даже если выкурит косячок, чтобы немного раздвинуть пределы комнаты. Он хотел, он нуждался в том, чтобы сегодня кто-то был рядом. Просто для того, чтобы увидеть собственную красоту чужими глазами. Чтобы услышать о том, как гармонично он сложен, чтобы его напоили и накормили, чтобы ему льстили, пусть по-дурацки, путь это будет хоть родной брат Квазимодо, более богатый, более уродливый. Сегодня Гэвину нужна была толика внимания.