Особый дар - [12]

— Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Сейчас только четверть десятого. Сходил бы узнал, может, он сразу тебя примет.

— Черт возьми, да я еще ничего не продумал.

— Я же сказал: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

Боб вышел из комнаты позвонить. А вернувшись, сообщил:

— Он нас примет прямо сейчас.

— Нас? Я-то буду просто в качестве бесплатного приложения.

— Мне понадобится поддержка. Он может мне башку снести напрочь.

— Кто, Маркем? Да он мухи не обидит.

— Ну, все равно. Если только ты в силах — двинулись.

И они пошли к наставнику Боба. Маркем, низенький тучный лысый человечек, встретил их приветливо и вместе с тем настороженно.

— Вы ведь знаете Тоби Робертса, — сказал Боб.

— Знаю, конечно, хотя пути наши скрещиваются довольно редко. Присаживайтесь оба. Ну, что у вас за беда?

Когда Маркем узнал, что произошло, грузное тело его сотряс глубокий вздох — и во вздохе этом была бездна житейской мудрости.

— И что же вы собираетесь предпринять?

— Если она не скинет, придется мне, пожалуй, жениться. А это значит, что моей научной карьере крышка.

Из бутылки, стоявшей по правую руку от него, Маркем налил себе стакан портвейна, но молодым людям выпить не предложил. В те годы это еще не было принято. Свой ответ Маркем обдумывал долго — он вообще не любил высказывать чересчур поспешные суждения. Наконец он произнес:

— Что ж, давайте разберемся во всем по порядку. Вы получаете стипендию. Родители не смогут давать вам больше? На них рассчитывать можно?

— Нет, — ответил Боб, слабо улыбнувшись. — Нас у них семеро. Причем четверо моложе меня.

— А на семью молодой женщины?

— Понятия не имею.

— Может, я смогу вам кое-что подкинуть. Не очень много, но безусловно, кое-что наскребу.

— Я не могу допустить, чтобы вы…

— Придется вам принимать любую помощь, от кого бы она ни исходила. Вам никак нельзя сейчас вот так взять и все бросить. Да никто вам этого и не позволит: лично я, безусловно, такого не допущу. В будущем году вы, по-видимому, сможете ей предложить кое-что посущественней. Но ни в коем случае не следует — повторяю, не следует бросать учебу. Это было бы безумием. Ну, вот что: сейчас ступайте домой, а завтра мы с вами опять поговорим. А вы, Робертс, смотрите, чтобы он не свалял дурака, и втолкуйте ему, что это еще не конец света.

Молодые люди пошли через дворики колледжа обратно к себе — они жили в одном подъезде. На небе одна за другой появлялись звезды, и деревья слабо поблескивали в их свете. Ночь впивала аромат листвы.

— Это он серьезно? — спросил Боб. — Если б он смог меня выручить, я бы потом с ним расплатился.

— А он и не откажется. Он же не Санта-Клаус, в самом деле.

— Слушай, а странное дело, скажу я тебе. Старина Эйдриан дико на меня обозлился, но ведь кое-что он усек правильно. Я имею в виду не всякую там ахинею, а дело. Ребенок-то мой. Мой. Месяцев через пять он уже будет брыкаться. Тут есть над чем поразмыслить. В общем, я решение принял — хоть и молю небо, чтобы пронесло. Как бы то ни было, сегодня я буду спать лучше.

Назавтра после закрытия магазинов Тоби столкнулся в городе с Бобом и его девушкой. Она оказалась совсем не такой, какой он себе ее представлял, — ее вполне можно было принять за студентку. Небольшого роста, даже чуть пониже Мейзи, полноватая, в простом сером пальто, в ярком шарфике. Лицо — смуглое, нежнокожее, с довольно резкими чертами, прямые темные волосы на концах подвиты внутрь «под пажа» — такая прическа все еще была в моде.

— Рита, это Тоби. Тоби — Рита.

— Рада с вами познакомиться, — сказала она тихим голосом благовоспитанной девушки.

— Нам задерживаться нельзя, — вставил Боб. — Мы идем в «Артс тиэтр».

Так что поговорили они всего минуту, не больше.

— Ну, пока, — сказала Рита, приветственно подняв руку.

Тоби постоял, глядя им вслед.

Что ж, могло быть хуже, гораздо хуже, подумал он. А если б такое случилось с ним самим? Его мороз подрал по коже. Будущее расстилалось перед ним, прекрасное в своей неизведанности. Оказаться связанным по рукам и ногам в двадцать лет с небольшим — нет, это было бы невыносимо; разве только если знать совершенно точно, что будешь с тою, с кем сможешь такую жизнь вынести. И до чего ж это непохоже на практичного, осторожного Боба — так глупо влипнуть. Как это вышло? Видно, не принял мер предосторожности. Может, положился на нее, а она подвела. Или же поддался желанию (вот это куда вероятнее) и решил, что в первый раз ей ничто не угрожает. А может, это было и не один раз? Нет, думать такое о Бобе нет оснований. Боб, скорей всего, подождет — может, все образуется, а уж если другого выхода не будет, женится на ней. Он человек с повышенным чувством ответственности. Тоби убедился в этом, когда ездил с ним в Шеффилд и познакомился с катбертсоновской оравой.

Бракосочетание Боба и Риты состоялось в городском регистрационном бюро перед самым началом рождественских каникул. Возле церквей уже стояли украшенные елки и ящики для пожертвований, во всех витринах были разбросаны комочки хлопка — имитация снега, — и, хотя еще не было и полудня, любители песнопений уже горланили «Тихая ночь, святая ночь». Тоби терпеть не мог эту слащавую тевтонскую мелодию. По улицам Кембриджа сновали толпы людей, все тащили набитые рождественскими подарками сумки, и из каждой, словно верхушка рога изобилия, торчал рулон глянцевитой оберточной бумаги. Тоби не любил этой благостной рождественской картины: из года в год одно и тоже; так и кажется, что с прошлого рождества минуло каких-нибудь полтора месяца. Вот и родители его опять готовятся к этому осточертевшему празднику и тратят куда больше, чем могут себе позволить. Только бы они не заставили его и на сей раз есть пудинг, а то от него неизменно портится желудок. Снова в каждом соседском домишке будет виднеться елочка, украшенная стеклянными шариками, свечками, канителью и всем прочим…