Особенный год - [16]

Выступления следующих ораторов я слушал тоже не очень внимательно: все размышлял над словами Домбради. Мне очень понравился этот откровенный и честный солдат, и я был от души рад, что он попал именно ко мне в роту, где имелось и несколько так называемых «трудных парней».

КАК САБОЛЬЧСКАЯ ЗЕМЛЯ

Однажды, когда я стоял и разговаривал с лейтенантом Йожефом Венделем, командиром одного из взводов, к нам прямо-таки подбежал ефрейтор Бене. Лицо красное от быстрого бега и, как потом выяснилось, от гнева. Он был так разъярен, что не говорил, а почти рычал. Можно было разобрать лишь обрывки фраз:

— Это уж чересчур!.. Как только таких в армию призывают!..

— Вы сначала отдышитесь, — остановил ефрейтора лейтенант Вендель. — В таком взволнованном состоянии не стоит высказывать мнение о подчиненном: легко ошибиться можно.

Ефрейтор замолчал, но по его лицу было заметно, что в душе у него все еще бушуют страсти. Я не стал ничего говорить, решив, что молодой офицер сам осадит его.

Прошло не менее двух минут, и Вендель сказал:

— Ну, товарищ Бене, теперь попробуйте спокойно доложить, что там у вас произошло.

К ефрейтору вернулось утихшее было раздражение, и он начал говорить в повышенном тоне, но лейтенант жестом остановил его.

Командир отделения снова замолчал, а потом продолжал уже более спокойно:

— Товарищ лейтенант, докладываю, что я никак не могу справиться с рядовым Сабо. Он мне все нервы истрепал…

— Вот как?! Что вы говорите! — перебил его Вендель. — Вам всего двадцать один год, а вы уже жалуетесь на нервы! К тому же не прошло и месяца, как вы командуете отделением, а что же будет позже, если у вас уже сейчас нервы не в порядке?

— Посмотрите сами, что он выделывает, — стоял на своем ефрейтор. — Второго такого нерасторопного и неуклюжего на свете нет! А я должен терпеть? Как быть, когда он делает меня посмешищем? Уже все солдаты на плацу не могут смотреть на него без смеха.

— Почему? Что сделал этот солдат?

— Это невозможно рассказать, это видеть надо. Глядя на него, не знаешь, что делать: то ли смеяться, то ли плакать. Разве тут справишься с нервами? Я не хочу, чтобы меня из-за такого за решетку посадили…

Бене говорил уже спокойнее, но с горечью. Он начал перечислять то, что натворил Сабо, уверяя, что все его штучки, как он выразился, происходят от злого нрава.

Лейтенант попробовал успокоить Бене, ссылался на принципы воспитания, взывал к его терпению. Закончил он свое увещевание следующими словами:

— Вы пока не спешите делать заключение, а вот если подобное повторится и вы не сможете сдерживать себя, тогда обратитесь ко мне, и я вам помогу.

Когда командир ушел, я спросил лейтенанта:

— А у вас нет желания взглянуть на отделение?

— Есть, — ответил он, — но не бежать же мне туда, пусть сначала сам Бене поработает.

Спустя несколько минут мы пошли в тот уголок плаца, где занималось строевой подготовкой отделение ефрейтора Бене.

Остановившись в сторонке, мы начали наблюдать. Отрабатывался строевой шаг при команде «Смирно».

Молодые солдаты по одному проходили перед ефрейтором. Первые три солдата прошли довольно сносно. Разумеется, двигались они скованно, но было заметно, что они стараются.

Четвертым шел Сабо. Я не знал его в лицо, но сразу же догадался, что это он. И чего он только не выделывал руками! Он так размахивал ими перед корпусом, что действительно трудно было удержаться если не от хохота, то хотя бы от улыбки. Все его движения были до крайности скованны, неестественны.

Стоявшие вдалеке солдаты роты хохотали, отпуская колкости.

Ефрейтор Бене застыл, словно памятник. Он сначала молча смотрел на шедшего к нему Сабо, а затем вдруг подошел ко мне и сказал:

— Товарищ капитан, освободите меня от этого… — Он не договорил фразы, но я понял, что именно он хотел сказать.

— Почему? Вы что, впервые видите неловкого солдата? — спросил я ефрейтора.

— Это уже не неловкость! — возмущался Бене. — Он все это нарочно делает, чтобы его демобилизовали. Лукач тоже такое вытворял, я уже знаком с подобными фокусами.

— Не наговаривайте понапрасну на солдата, — возразил ефрейтору Вендель. — Лучше остановите его и верните назад, пока он не ушел бог знает куда.

Командир отделения отдал команду:

— Рядовой Сабо, ко мне шагом марш!

Сабо выполнил ее и, подойдя к ефрейтору, доложил. Не скажу, чтобы сделано это было по-военному; все было так, как делают молодые солдаты, пробывшие в армии всего несколько недель. Я обратил внимание на другое: солдат дрожал, не очень сильно, но дрожал, как дрожит испуганный человек. Это заметил и лейтенант Вендель.

Я ничего не сказал, а решил посмотреть, как же будет вести себя командир взвода. Вендель понял, что я жду его действий. Он подал команду «Вольно», а сам подошел к солдату и спросил:

— Трудно дается?

Сабо пробормотал нечто нечленораздельное.

— Вы из села пришли в армию? — спокойно спросил его офицер.

— Из села… то есть с хутора… Мы недалеко от Ньиредьхазы живем, — тихо ответил солдат.

— Там у вас земля помягче, чем здесь?

— Много мягче. У нас песчаная земля. Но осенью и она немного плотнее становится.

— Ну уж не такой твердой, как здесь, — с улыбкой показал лейтенант на плац, покрытый прессованным шлаком. — На такой почве легче отрабатывать строевой шаг. Смотрите, я вам сейчас покажу, как это делается.