Особенности национальной милиции - [8]

Лежащая на чем-то дверь неожиданно пошевелилась, приподнялась, явив взору перепачканные в земле руки в зеленом, и с силой встала на свое прежнее место, сбив тем самым романтичное видение.

– Мы их сделали! – довольно выкрикнул пенсионер в трико, поднимаясь на ноги. – Можете теперь ничего не бояться.

Путь свободен.

Насчитав плюс к четырем поверженным еще и пятого хулигана, повариха охнула, подхватила сумку с бронебойным содержимым и лихо припустила к своему дому, справедливо предположив, что от греха нужно уйти подальше, поскольку, возможно, поблизости еще с десяток преступников прячется.

Как и куда удалилось зеленое трико, никто не видел.

* * *

Федор Ганга очнулся с гудящей головой, в незнакомом темном дворе. Где он, что здесь делает и как сюда попал, Федя не помнил.

Состояние было как с похмелья, разве что желудок не болел и во рту не так гадко. Ганга тяжело поднялся и на автопилоте порулил в неопределенном направлении, постоянно спотыкаясь, не отдавая себе отчета в том, куда он идет и почему несознательно покидает своих друзей, беззащитно распростершихся на тротуаре. Он помнил только одно: нужно спасти какую-то женщину, зачем-то сделать широкий жест.

– Красавчик, мимо не проходи. Ого, какой ты веселый.

И черный. Валютный, что ли? Продолжить праздник не желаешь?

Потребовалось усилие, чтобы поднять взгляд от земли и посмотреть вперед. Перед Федей стояла молодящаяся женщина в униформе труженицы древнейшей профессии: чулки сеточкой, короткая красная юбка и чрезмерно открытая давно опавшая грудь. Федор проморгался, с натугой соображая, что он, собственно, хочет.

– Вас спасать надо? – напрямик спросил Ганга, замечая, что перед глазами стали прыгать как ненормальные желтые и ультрафиолетовые круги.

– Это уж как тебе понравится, – многообещающе прищурив глазки в улыбке, сказала работница ночной смены. – Можно и со спасением, наручники у меня есть.

– Тогда я тебя спасу, – заявил Федя. И больше он ничего не помнил.

3

Утро в Высшей школе милиции началось для капитана Мочилова с головной боли. Он проверял написанные вчера контрольные и ужасался.

По совершенно непонятной причине лучший курс на поверку оказался абсолютно неподкованным с теоретической точки зрения. У повидавшего всякое на своем веку капитана слезы наворачивались при прочтении особо талантливых сочинений, а месячный запас валерьянки неумолимо таял. Из всего, что сдали ему курсанты, выходило, что лучшим в группе является Пешкодралов, парень старательный, но известный тугодум, еле набирающий необходимое количество удовлетворительных оценок, чтобы кое-как переползать на другой курс.

Мочилов рассеянно окунул платок в графин с цветами и протер разболевшийся лоб. В учительской никого не было. Все ушли на занятия, а капитан никак не мог решиться последовать их примеру. У него как раз должно было начаться занятие в своей группе. Что он им скажет?

Что назначает старшим Пешкодралова? Это же курам на смех. На кафедру, четко печатая шаг, решительно вошла лейтенант Костоломова, габаритами своими ничуть не уступающая высокому, атлетически сложенному Ганге, а волей и умением здраво мыслить самому полковнику Подтяжкину. У нее первая пара была свободна, отчего она и оказалась в этот час в учительской.

Костоломова недоуменно остановилась напротив Мочилова, являвшего собой достаточно жалкое зрелище. По столу, за которым он сидел, в живописном беспорядке были разбросаны листы, на которых капитан во время раздумий изобразил гелевой ручкой танки, самолетики, бронетранспортеры и зенитные установки; все это искусство было порядком подмочено расплескавшейся водой из графина, в котором еле выживали последние переломанные нервной рукой капитана две ромашки. К мокрому лбу приклеился один лепесток, отчего Мочилов смахивал на мудрого ламу. Костоломова внимательно оценила новый имидж коллеги.

– Капитан, вас что-то беспокоит? – сделала она верное предположение.

– Как вы догадались? – удивленно приподняв бровь, спросил Мочилов. От движений мышц лица лоб собрался гармошкой, отчего лепесток упал, являя собою молчаливый ответ на поставленный вопрос. – Ах, да, – догадался капитан и стал поспешно собирать разбросанные листы. Не признаваться же в том, что твои подопечные, которых ты на каждом углу расхваливал, тупее идиотов. – Просто... жарко.

Костоломова понимающе кивнула, многозначительно взглянув на градусник, где ртутный столбик тщетно силился переползти от отметки пятнадцать к шестнадцатому делению.

– Контрольную своим давали? – попробовала она подойти с другой стороны.

– Да так... – силясь придать голосу безразличие, неопределенно ответил капитан, выдав тем себя с потрохами.

– И результаты, конечно, отличные.

– Да, да, – чересчур уверенно, но немного суетливо сказал Мочилов.

Костоломова понимающе кивнула и выудила из графина скомканную вгорячах работу Зубоскалина.

– Попробую отгадать, это была лучшая работа.

Жалкие останки контрольной безвольно повисли в мужественных дамских пальчиках лейтенанта. Красные исправления, в изобилии пестрящие на листке, как сорняки на колхозном поле, кричали о вопиющей безграмотности индивида, написавшего сей научный труд.