Особенности личностного и семейного функционирования родственников наркозависимых - [32]

Роль «потерянного ребенка» играет тот, кто в наименьшей степени привлекает внимание семьи, как правило, им интересуются лишь когда он болен. Его часто сопровождает ощущение изоляции, сочетающееся с отказом от социальной активности и чувством вины за то, что он не вписывается в семейную систему. «Потерянный ребенок» как бы освобождает семью от ответственности за него, что и является его вкладом в ее функционирование.

Ребенок, играющий роль «козла отпущения», постоянно попадает в неприятности вне дома, демонстрируя делинквентное поведение и, таким образом, отвлекает внимание близких от проблем, существующих внутри семьи. Такие дети обычно избегают общения с родственниками, идентифицируя себя с референтной группой вне дома.

Следует отметить сходство описаний представленных авторами ролевых позиций, занимаемых детьми больных с аддиктивными расстройствами. Так, описание роли «ответственного человека» во многом совпадает с психологическим портретом «ребенка-героя» и характеризуется стремлением занимать доминирующую позицию, контролировать и брать на себя ответственность за происходящее. Ролевая позиция «приспособленца» по описанию напоминает роль «потерянного ребенка», занимающего пассивную жизненную позицию, избегающего эмоциональных переживаний и ответственности. Выраженные проявления отклоняющегося поведения объединяют роли «заигравшегося ребенка» и «козла отпущения».

На формирование представлений о специфике ролевых позиций в семьях больных алкоголизмом оказала влияние коммуникативно-гуманистическая концепция V. Satir (1972), одним из центральных компонентов которой является описание дисфункциональных коммуникативных позиций, служащих для утаивания реальных эмоциональных переживаний индивидом как от самого себя, так и от окружающих. Согласно системному подходу, роли служат для поддержания гомеостаза в функционировании семейной системы. Satir и Baldwin подчеркивали, что коммуникативные позиции не являются неизменными, и члены семьи могут демонстрировать различные дисфункциональные коммуникативные позиции в зависимости от контекста и ситуации (Satir, Baldwin, 1983).

В то же время у членов семьи аддиктивных больных выявляется выраженная ригидность ролевой позиции, а наиболее распространенной среди «взрослых детей алкоголиков» является роль «козла отпущения» (Rhodes, 1984).

Исследователи описывают не только негативные последствия – депрессии, одиночество, изоляцию, психосоматические расстройства, перфекционизм, аддикцию (Wegsheider-Cruse, 1981; Black, 2001), но и некоторые положительные характеристики, приобретенные детьми, выросшими в аддиктивных семьях. Так, дети, которые с раннего возраста воспитываются в неблагоприятной атмосфере, обусловленной злоупотреблением их близкими психоактивными веществами, вырабатывают определенные механизмы ответа на переживаемый ими экстремальный стресс, связанный с ролевой неопределенностью и другими нарушениями функционирования семейной системы. В качестве таких инструментов совладания могут выступать: зрелость суждений; способность переносить двусмысленность, неопределнность; автономия; готовность к принятию ответственности; моральная устойчивость (Wolin J., Wolin S., 1993).

По нашему мнению, следует обратить внимание, что все эти положительные характеристики должны представлять собой психологические образования, формирующиеся как результат соответствующей фазы развития. Преждевременное появление пусть даже исключительно социально положительных качеств может существенно искажать психологический облик ребенка, формируя основу для последующего психического неблагополучия.

J. Haaken (1993) отмечает, что литература, посвященная описанию психологических особенностей взрослых детей из аддиктивных семей, получившая широкое распространение в 70-е годы («The forgotten children: a study of children with alcoholic parents» R. M. Cork, 1969; «It will never happen to me» С. Black (2001); «Another chance: hope and health for alcoholic family» Wegsheider-Cruse S. (1981) [и др.]) в некотором смысле обосновывает и придает законную силу характерному для таких детей чувству разочарования и негодования по отношению к собственным родителям. При этом априори постулируется дихотомия между хорошим «внутренним ребенком» и родительской болезнью (алкоголизмом или созависимостью) и тем самым формируется своеобразный психологический контейнер для всего, что переживалось как упущенное или деструктивное в семье. Другими словами, многое из того, что впоследствии происходит с ребенком аддикта, интерпретируется в контексте тех трудностей, которые ему пришлось перенести в ранний период развития. Это, возможно, позволяет «взрослым детям» аддиктов атрибутировать родительской болезни ответственность за неудачи в собственной жизни. Так, группы самопомощи, организованные для взрослых детей алкоголиков, определяют себя как «сообщество (fellowship) женщин и мужчин, которых объединяет то, что они были рождены в алкогольных, созависимых или других семьях с дисфункциональным окружением» (ACOA Intergroup, 1988).

Анализируя исследования, посвященные аддиктивным семьям, можно условно выделить три основных направления. Во-первых, семья изучается как среда, определяющая этиопатогенез самого аддиктивного расстройства. Во-вторых, рассматривается феноменология измененных семейных отношений, возникающих в связи с наркотизацией одного из членов семьи. В-третьих, анализу подвергаются психологические феномены, возникающие у детей в семьях, где родители злоупотребляют психоактивными веществами.