Особая диета - [2]

— Не нужно волноваться, миссис Хинтон, — стала успокаивать ее сестра Чартерно и посмотрела на миссис Уиллоуби. Ее взгляд говорил: «Вам лучше уйти. Я управлюсь с ней сама».

— Вы хотите отделаться от меня. Вы все сговорились против меня. Вот в чем все дело!

— Нет, мама, нет. Тебе не должно такое даже приходить в голову. Мне пора идти. Меня ждет Мэри.

— Мэри — единственная из вас, кто любит меня, — захныкала старая женщина, сотрясаясь всем телом в приступе жалости к самой себе. — Значит, доктор прописал мне особую диету? И что же это такое? Нет, я полагаю, мне нельзя это знать.

— Конечно, это не секрет, мамочка. Она включает много молока, супы и совсем слабосвареное, почти сырое мясо. И не слишком много крепкого чая, закончила она, смеясь.

— Ага, сейчас меня лишают даже чая, — проворчала миссис Хинтон.

Ее дочь воспользовалась представившейся возможностью тихо выскользнуть из комнаты и спустилась вниз, где ее ждала Мэри. Лицо девочки под нарядным алым беретом раскраснелось, а ее по-детски нескладные ноги в унылых черных чулках отличались каким-то изяществом.

— Пошли, мамочка. Почему тебя так долго не было? Вместе они вышли на улицу и направились в район города, где располагались все магазины: Джоан Уиллоуби, казавшаяся совсем юной в своей простой вязаной кофте и юбке, и Мэри рядом с ней, смеющаяся и щебечущая.

А сестре Чартерно никак не удавалось успокоить свою пациентку миссис Хинтон, которая, по собственному мнению сестры, была злобной своенравной старухой, которой и было место в доме престарелых. Никто не знал, что эта старая женщина хитра и жестока. А миссис Уиллоуби слишком уж мягкосердечна. И не правильно, что ребенку позволено свободно вбегать в комнату миссис Хинтон. Она поговорит об этом с доктором, когда он придет в следующий раз. Будет очень нехорошо, если с миссис Хинтон случится один из припадков в присутствии Мэри!

Сестра Чартерно с удовлетворением оглядела свое крепкое тело. Уж она-то сможет постоять за себя. Но не ребенок. Она была довольна, что теперь ей будет помогать ночная сестра. Им давным-давно пора было пригласить ее.

Сестра Чартерно фыркнула.

— Еще одно слово, миссис Хинтон, — рявкнула она, — и я вас лишу яйца к чаю.

В дисциплинарных целях она часто пользовалась жадностью старухи. Очень рано она обнаружила, что так легче всего держать ее в повиновении. Миссис Хинтон метнула в ее сторону злобный взгляд — взгляд, полный ненависти. Затем она нагнулась и подобрала вязание, и вскоре единственными звуками, нарушавшими тишину в комнате, были шелест газеты, когда сестра Чартерис переворачивала страницу, и беспрерывное постукивание спиц.

* * *

Прошла неделя со времени прибытия ночной сестры. Это была ширококостная женщина, жившая в Ист-энде, шотландка, души не чаявшая в своем имени Флора Макбрайд. Имея внешность скорее мужскую, чем женскую, в свободное от работы время она одевалась в какие-то нелепые наряды бледно-розового или голубого цвета. Она любила рассказывать бесконечные истории, в которых ее друзья постоянно называли ее Флосси или Фло и в которых она с трудом отбивалась от беспрерывных и опасных «приставаний мужчин».

После первой встречи миссис Хинтон, казалось, примирилась с ее присутствием и, если не считать того, что она стала более молчаливой и угрюмой, создавалось впечатление, что ничто не будет препятствовать прогрессу в лечении. Во всяком случае, казалось, что ее очень волнует все, что связано с ее здоровьем. Она беспрерывно засыпала Джоан и сестер вопросами о том, что сказал доктор о ее здоровье и помогает ли диета.

Сложив руки на коленях, она часами молчаливо сидела, всматриваясь в самую середину пламени, пылающего в камине, не обращая внимания на оклики и лишь изредка шевеля губами, будто шепча про себя что-то таинственное.

Сестра Чартерно поговорила с доктором Берлеем насчет посещений Мэри своей бабушки, и врач согласился, что чем скорее они прекратятся, тем лучше для девочки. Он объяснил Джоан, что старая леди будет очень огорчена, если Мэри сразу же перестанет приходить к ней. «Но, — добавил он, — давайте увеличивать промежутки между визитами. Пока девочка не понимает, что ваша мать, скажем так, не в себе, а она в очень впечатлительном возрасте. Будет ужасно, если ее что-нибудь напугает». Он стоял, опершись о камин, одну руку засунув в карман, а другой поигрывая крупной цепочкой от часов. «Я должен вам сказать, — продолжал он, — что нынешнее положение дел не может продолжаться более нескольких месяцев. Нет ни малейших признаков улучшения. Боюсь, что вам придется примириться с необходимостью отправить ее в клинику».

Вечером, когда Джоан пришла пожелать миссис Хинтон спокойной ночи, та сказала:

— Я знаю, что ты собираешься мне сказать: «Доктор сказал, что он очень доволен». Ладно! Я этому не верю. Меня нужно лучше кормить: мне нужно больше мяса. Тем, что вы мне даете, невозможно прокормить и канарейку, она вздрогнула. — Мои старые костя ужасно боятся этих мартовских ветров.

* * *

Через несколько дней после этого к Джоан подошла сестра Чартерис. Она была сильно взволнована.

— Миссис Уиллоуби, я думаю, что пришло время, когда вы должны решить вопрос о вашей матери. Я не могу больше отвечать за ее действия. Никогда бы раньше не подумала о ней такого! Даже сейчас я содрогаюсь всякий раз, когда вспоминаю об этом.