Основы творческой деятельности журналиста - [95]

В этой связи небезынтересно вспомнить историю слова «демагог», ныне имеющего однозначно отрицательную окраску: ловкий враль, циничный популист, специалист по части «напустить туману» и «навесить лапшу на уши» (причем «лапша» тут политическая). А когда это слово появилось на свет в Древних Афинах, оно, между прочим, означало «вождь народа». Обязанность древнегреческих демагогов сперва заключалась в том, чтобы уговорить толпу, а также умело выступать перед аудиторией афинского Собрания. Демагоги, видимо, быстро были восприняты современниками как источники большой опасности: уговаривая, они льстили народу. Задача демагога заключалась не столько в том, чтобы вести толпу, сколько в том, чтобы поддаться ей, угождать ее желаниям. Поэтому с V в. до н. э. слово «демагог» приобретает негативный смысл и сохраняет его поныне. Благодаря таким ярким примерам из истории слов мы можем проследить историю некоторых публичных профессий, чтобы понять их типичные перипетии.

Вернемся из Древней Греции в современную Россию и еще раз отметим, что роль публичного слова — как устного, так и письменного, — слова, адресованного массам людей с целью вызвать у них заметную реакцию, всегда была, есть и будет чрезвычайно ответственной, а автор такого слова — под самым пристальным вниманием современников. Все это так, разумеется, при одном условии: слово должно действительно попадать в некий болевой центр общественно-политической жизни, вскрывать действительные причины болезни и указывать приемлемый для аудитории путь выхода из кризиса. Иначе это слово не будет услышано.

Очерк. Этот жанр близок к одному из жанров художественной литературы — рассказу. Основные отличия очерка от рассказа: реальный герой, наличие целевой аудитории, отсутствие вымысла и подлинная история, журналистские способы подготовки к творческой работе.

Герой очерка всегда реальный человек, а описываемые события документальны, они были в действительности, а не в воображении автора.

Целевая аудитория очеркиста — это формально целевая аудитория того СМИ, в котором опубликовано произведение. Но неформально, по сути, — все современники.

В рассказе события и герои могут быть вымышленными, а целевой аудиторией рассказчика являются те люди, которых он сам себе представляет в качестве своих собеседников: конгениальных ему (близких по духу) или нет.

Очеркист рассматривает проблему на основе достоверной истории жизни героев затем, чтобы сейчас же, в рамках этого исторического времени, передать современникам свое видение. Рассказчик обращается и к современникам, и к потомкам в равной степени; он живет внутри художественного времени. Даже если все детали рассказа строго соответствуют тому периоду, когда живет автор, его адресат живет всегда и везде.

Мотивация к творчеству у очеркиста и у рассказчика тоже разная. Очеркист хочет сказать о других. Рассказчик, условно, — о себе. (Это, повторим, вообще самое существенное отличие журналистики от писательства.)

И наконец, подготовка к работе. Тут тоже есть существенные различия.

Очеркист собирает строго документальный материал. «В документальном портретном очерке конфликт — это чаще всего преодоление героем внешних препятствий или неблагоприятных обстоятельств. В трудных, подчас смертельно опасных условиях человек с особой силой проявляет истинные качества и свойства своей натуры»[93].

Если для реализации замысла не хватает каких-либо сведений, очеркист не может позволить себе что-то домыслить. Он обязан дать понять, что, скажем, об этой странице биографии героя информации нет. Он может добавить: «Я думаю, что...» — и так далее, что он думает, но не знает точно.

Рассказчик, даже если все в произведении документально, и «все так и было в жизни», может не тревожиться по поводу наличия или отсутствия «сведений, не соответствующих действительности». Само разрешение на вымысел, выдаваемое жанром, освобождает рассказчика от ответственности за сюжетные детали. Вымысел в рассказе и может быть, и неизбежен. В очерке — категорически нет.

Это, разумеется, общая схема, от которой бывают отступления.

Собственно художественные приемы могут быть очень похожими и в рассказе, и в очерке: «Ритм, инверсия, интонация, короткие или длинные периоды, глагольная или насыщенная эпитетами фраза, повторения слова и определения, образованные от этого слова, точные детали — это те художественные компоненты, которые создают настроение, вводят читателя в атмосферу произведения, «строят» обстановку, которая нужна для мысли, идеи той или иной сцены»[94].

Однако в очерке, подчеркнем еще раз, все приемы работают на сугубо реалистическую и документальную задачу. Трудновато представить себе очерк-фэнтези, или мистический очерк, или написанный ритмизованной прозой, или эротический очерк, или научно-фантастический... Т. е. все это можно сочинить, но тогда это рассказы, а не очерки в строгом журналистском смысле слова.

«Портретно-проблемный очерк сегодня все больше привлекает внимание журналистов, работавших прежде в других жанрах, открывает новые возможности для познания времени и изменяющегося вместе с ним человека. Одновременно мы не должны упускать из виду, что портретно-проблемный очерк позволяет газете отображать и сложные проблемы экономического характера, раскрывая их через человека, через выяснение нравственной сути того или иного производственного конфликта»