Основы криминалистики - [7]

Нельзя, однако, не сказать, что в последнее время высказываются сомнения в том, что изучение закономерностей преступной деятельности входит в предмет науки криминалистики. Наиболее категоричен в этом отрицании, насколько мне известно, В.А. Образцов. «Преступная деятельность, – пишет он в очень интересном, но достаточно спорном по своей структуре и некоторым излагаемым идеям «Курсе лекций по криминалистике», – может стать объектом, но не криминалистики, а какой-то другой науки, если таковая состоится, – науки о совершении преступлений, способствующей повышению эффективности преступной деятельности (даст Бог, до этого не доживем)» [13] .

С этим подходом согласиться, по моему убеждению, нельзя. Не следует отрывать исследование преступлений от того, что исследуется, от механизма совершения преступлений, от того, каким закономерностям – естественно, не всем, а лишь значимым для их исследования, – они, преступления, подчиняются. Ведь, начиная расследование, следователь думает, не может не думать в первую очередь о том, как расследуемое преступление было совершено, какие и на каких объектах следы неизбежно или возможно остались, т. е. ищет результаты проявления определенных закономерностей преступной деятельности (более подробно об этом – тема 7 настоящего курса лекций). Разрабатывать средства судебного исследования преступлений в отрыве от закономерностей последних – все равно что пытаться начертить прямоугольник одной линией: либо без длины, либо без ширины.

Кстати сказать, весьма интересные исследования преступной деятельности как объекта криминалистики принадлежат украинским криминалистам [14] .

Как уже отмечено, данное видение предмета криминалистики в настоящее время разделяется большинством ученых. И тем не менее отдельные его положения, на мой взгляд, требуют существенных корректировок и уточнений, позволяющих несколько иначе определить предмет этой науки.

Дело в том, что процесс развития любой науки, в том числе криминалистики, – это в первую очередь процесс самоидентификации, непрерывный процесс уточнения предмета этой науки и ее места в системе наук, изучающих тот или иной объект реальной действительности.

Два момента из определения Р.С. Белкина, думается, требуют уточнения и конкретизации. Во-первых, что есть «специальные средства», основанные на познании указанных автором закономерностей? И, во-вторых, кто является субъектами «судебного исследования», для которых эти специальные средства создаются?

Ответ на первый вопрос следует искать в подходе к соотношению криминалистики и науки уголовного процесса, в частности теории доказательств. Совершенно прав Р.С. Белкин, в связи с этим отмечающий, что «указание на специальный, то есть криминалистический характер средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений отграничивает эти средства и методы от средств и методов, составляющих предмет процессуальной науки» ( Белкин Р.С . Там же).

Здесь опять необходимо небольшое отступление. Проблема соотношения криминалистики и науки уголовного процесса обсуждается еще со времен Ганса Гросса и других основоположников криминалистики: где кончается формальное уголовное право (процесс) и где начинается криминалистика (вспомним хотя бы приведенное выше определение предметной области криминалистики, данное Г. Гроссом). Научные дискуссии по этому вопросу серьезно обострились и актуализировались после того, как в 1977 году один из наиболее крупных отечественных криминалистов, А.И. Винберг, выдвинул положение, согласно которому наука уголовного процесса в части, относящейся к собиранию и исследованию доказательств, познанию закономерностей этого (теория доказательств), составляет раздел науки криминалистики и потому должна изучаться в рамках общей теории последней [15] . Свое мнение по этой проблеме высказали Р.С. Белкин, А.Н. Васильев, Г.М. Миньковский, А.Р. Ратинов, И.Ф. Пантелеев и многие другие ведущие ученые, как криминалисты, так и процессуалисты.

В самом общем виде в рассматриваемом в данной лекции аспекте эта проблема может быть сформулирована следующим образом: закономерности собирания и исследования доказательств изучает теория доказательств или криминалистика, либо – и этой позиции я придерживаюсь – и теория доказательств, и криминалистика.

Свою позицию я достаточно подробно, как представляется, изложил и обосновал в нескольких работах [16] . Потому здесь изложу ее тезисно и лишь в необходимых для уяснения рассматриваемого вопроса пределах.

Информация, циркулирующая в рамках уголовного судопроизводства, – всего лишь один из видов информации в широком значении этого понятия. В результате совершения преступлений возникают не доказательства как таковые в уголовно-процессуальном смысле, а информация, связанная с совершением преступлений, с фактами изменения вследствие этого реальной действительности. Такая информация существует объективно, вне сознания лица, расследующего преступление (или иного субъекта уголовно-процессуальной деятельности). Ее возникновение, сохранение, возможности собирания и исследования подчиняются определенным объективным закономерностям.