Основы искусства святости. Том 4 - [50]
«Когда же насладятся они ненасытно, вкусив всех благ безмолвия... тогда не довольствуются уже они теми подвигами, которые подъяли прежде, но, по отдохновении от них в таком утешении и услаждении, подаемом в безмолвии, выходят опять на подвиги в исполнении заповедей Христовых и в добродетелях, телесно являемых, не с тою целью, чтобы сделать добро для самих себя, не спасения ради своего, — хотя это, конечно, будет во спасение, — но с тою целью входят они опять в такие подвиги и начинают подвизаться в них, чтобы делать угодное Богу, Коего любят и Коим любимы (действовать по воле Его, бывая в руках Его благопокорливым орудием). Они уже более не борются с диаволом, как боролись прежде, — терпели от него удары и сами наносили их, — но враги, как только увидят их, приходят в страх и убегают. Еще и тех, которые бывают изранены врагами, они тотчас берут на свое попечение, помазывают елеем раны их, обвязывают и вылечивают; вылечив же, научают, как надобно вести брань с этими врагами, какими орудиями и машинами».
Таково слово св. Симеона Нового Богослова>47 о порядке духовной жизни человека, подвизающегося как должно. Это все равно что получить у нас высшее образование: нужно пройти начальную школу (период новоначалия), среднюю (средняя степень духовного развития) и университет (затвор)>48.
-128-
§ 4. Самоукорение. Плач.
Каждое доброе дело ведет ко спасению, но самоукорение и плач о грехах своих, можно сказать, одни, без всяких иных добродетелей, сильны освободить человека от будущего наказания и ввести непорочным (даже разбойника) в Царство Небесное>1. Только они одни дают покой человеку в мире, а без них он, «если бы... сделал себе новое небо и новую землю, и тогда бы не мог быть без забот», как выразился однажды Пимен Великий, величайший делатель плача . Ибо почему
люди волнуются, мечутся, негодуют, гневаются, ненавидят, ропщут? — Потому что не укоряют себя и забывают о своих грехах и о том, что они достойны за них понести большие наказания, чем те, которые они терпят. А «если человек во всем будет винить самого себя, — сказал тот же св. Пимен, — то везде устоит» .
Вот почему святые отцы и сами шли путем самоукорения (а им ведь укорять-то себя, кажется, не за что было), и настаивали, чтобы это делание спасающиеся клали во главу угла своего спасения.
«Возверзи на Господа печаль твою (Пс. 54, 23), и во всех искушениях своих осуждай сам себя как виновного во всем этом, — учит св. Исаак Сирин>4. — Ничем не соблазняйся>5 и не укоряй никого из оскорбляющих тебя...»
«Поистине, — говорит авва Дорофей>6, — если человек совершит и тьмы добродетелей, но не будет держаться сего пути [т. е. самоукорения], то он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, теряя чрез то все труды свои».
Равноангельный же наставник и отец иночествующих св. Антоний Великий изрек:
«Делание монаха, превосходящее все другие, самые возвышенные делания его, заключается в том, чтобы он исповедовал грехи свои пред Богом и своими старцами, чтобы укорял себя, чтоб был готов до самого исхода из земной жизни встретить благодушно всякое искушение».
Без этих добродетелей спасение невозможно.
Камнем преткновения для стяжания этих добродетелей обычно бывает любое самооправдание. Человек никак не может признать себя виноватым. Иногда уже дело так ясно, что он сам виноват в чем-нибудь, — ан нет, сейчас же он по-129-
старается вывернуться, подобно ужу или вьюну, и наговорить тысячу всяких вздорных слов (конечно, с обвинением других), лишь бы только не сделать одного поклона и не сказать: «Прости меня, я согрешил... Я ошибся».
«В английской биографии И. С. Тургенева, написанной J. Ыоуё'ом, приводится следующий рассказ нашего писателя об одной его беседе с Виктором Гюго.
"Будучи однажды в гостях у Гюго, — рассказывает Тургенев, — я заговорил о немецкой лирике. Виктор Гюго, не любивший, чтобы кто-нибудь говорил в его присутствии, прервал меня и стал набрасывать портрет Гете.
— Его лучшее произведение, — сказал он олимпийским тоном, — безусловно, "Валленштейн".
— Извините, дорогой метр, — сказал я, — "Валленштейн" написан не Гете, а Шиллером.
— Для меня это безразлично: я не читал ни того, ни другого. Но я знаю их лучше, чем те, которые учили их наизусть”»>8.
Одних этих слов: «Для меня безразлично... я не читал, но знаю лучше других»
— для разумного человека достаточно, чтобы оплевать все мирское, всю светскую мудрость и славу и уйти в пустыню для вычищения из сердца своей собственной подобной гнили...
Самооправдание, чтобы утвердиться в человеке и не дать самоукорению возвыситься над собою, выискивает всяческие предлоги.
«Раз я не виноват, и он не за дело меня бранит, то в чем же мне себя укорять?»
— говорит иной. Но мы так говорим из незнания духовной жизни. Мы оземлянились и, что особенно свойственно XX веку, воспитались в материалистических понятиях. (Особенно это относится к интеллигентам, которых с ранних лет начинают пичкать сведениями о разных законах физики, химии, биологии. Таким образом, люди, сталкиваясь с известными явлениями духовной жизни как в теории, так и на практике, ищут для них
