Основы философии - [87]

К середине первого тысячелетия до н. э. человек уже состоялся (развился) не только физически, материально-деятельно, но и духовно. Он начинал понимать свою непохожесть на природу, одновременно и не воздвигая барьера между собой и остальной природой. Сама мифология делается объектом анализа, причем не только теоретического, но и художественного. Начало такого анализа положил Гомер, когда в его «Илиаде» и «Одиссее» переплелось земное и небесное, боги, герои и простые смертные. У греков сложился основной литературный жанр – трагедия, где всесильный рок оказался вплетенным в судьбы героев, а художественный анализ божественно-человеческого бытия одновременно был и показом картины того, как человек, опираясь на свои силы, знания, «хитроумность» в достижении своих целей противостоял всесильной судьбе, заставлял мифологических богов служить людям. Назревал вопрос осознания бытия и своего места в этом бытии. Мифологическая картина мира уже не устраивала «мыслящее» человечество.

А. Ф. Лосев в работе «Философия. Мифология. Культура» привел интересное свидетельство: «Когда кто-то спросил Анаксагора, для чего лучше родиться, чем не родиться», последний сказал: «Чтобы созерцать небо и устройство всего космоса» (с. 421). Анаксагор – философ V века до н. э., основоположник афинской философской школы. Но, можем сказать мы, опираясь на всю сумму дошедших до нас письменных свидетельств того периода, время простого созерцания уже миновало; созерцая, человек одновременно стал размышлять; а размышлять для того, чтобы понять, уяснить, увидеть закономерное в мире случайностей, причинность и всеобщность в калейдоскопе вещей, событий, явлений. Отсюда и название первых размышляющих над миром людей – «философы», т.е. любители мыслительной работы, стремящиеся за ясным, всем видимым миром увидеть его невидимые пружины, обеспечивающие стабильность и повторяемость в мире, делающие возможным человеческое бытие.

Но древние мыслители не порывали вместе с тем и со своей родовой пуповиной – мифологией. Даже самые, скажем так, атеисты и безбожники отдавали своеобразную дань своим богам, хотя и отодвигали их в далекие миры, откуда человечество с его страстями и житейскими треволнениями делалось невидимым. «Философ» – это не мудрец, а только «любитель мудрости». Мудры, т.е. всезнающи и всевидящи, одни боги, а человек лишь стремится приблизиться к истине, как бы желает приоткрыть покров неведомого, хотя замыслы первых любителей мудрости, как свидетельствуют названия частично дошедших до нас произведений, были мощными и всеохватывающими. В своей «детской резвости» они смело колебали «треножник» бытия, стремясь объяснить все: богов, мир, себя. Мир этим детям философской мысли казался простым и постижимым.

Не следует думать, что в период формирования философского мышления не существовало стихийной, массовой философии. Дело в том, что в силу своей практически-деятельной сущности человек постоянно ставил рядом вопросы «Что?» и «Почему?». На вопрос «что?» ответ напрашивался сам собой. Что? – это то, с чем человек имел соприкосновение в своей повседневной деятельности, что было перед его глазами и оказывалось вплетенным в повседневную деятельность: дерево, рыба, лодка, земля, горшок, стрела и т.п. Что? – это, по сути, весь естественный мир, окружающее бытие. Но та же повседневная практика заставляла увидеть повторяемость многих явлений: регулярность обращения солнца, смена времен года, параллельность явления рождений и смерти. Уже в древних мифах присутствовала идея об умирающих и воскресающих богах. Но закономерность превращения растения в колос и будущее зерно человек осознал и без обращения к мифологии. Поиски причин явлений, с которыми соприкасался человек, диктовались потребностями практики. С задачами предвидения явлений, их побудительных причин человек столкнулся в тот момент, как стал осваивать земледелие и приручать животных. К примеру, даже в наше время у агронома болит голова перед весенним и осенним севом. Какие культуры сажать и сеять? Здесь мало знать культуру земледелия и агроприемы, важно предвидеть сезонные явления, причем лучше на длительный период. Гидрометеослужба, при всей оснащенности приборами и данными мировой службы погоды, дает прогнозы вероятные, и чем они долгосрочнее, тем доля их истинности уменьшается. Положение древнего земледельца было во сто крат труднее. Понять причины – это обезопасить свое существование. Так что вопрос «почему?» диктовался потребностями самой практики, жизни.

Но философское «Почему?» отличается от повседневного своей шириной, глобальным характером. Древние философы не искали ответа на вопросы типа «Почему из зерна вырастает колос?» или «Почему из косточки вырастает виноградная лоза?». Они стремились пробиться к всеобщему, к первоосновам всего бытия. Так, если сородичи могли думать над причинами смерти их родственника, то философы пытались объяснить смерть вообще (одинаково и рождение). Если рядовой земледелец был уверен в неизбежности наступления весны, то философ пытался понять закономерность всех наблюдаемых закономерностей, т.е. он