Основы философии - [54]

Для диалектически мыслящего Платона движущей силой всякого развития выступает демиург как внутреннее состояние идеального, надмирового бытия, благодаря которому изначальная идея блага как высшая первосущность всего существующего, становится миром идеальных первосущностей вещей и предметов материального мира. В этом прекрасном мире идей пребывает до своего рождения и человеческая душа. Воплотившись в материальной форме, «идеи вещей», в том числе и человеческие души, утрачивают свои высшие стороны, материальность становится миром серого бытия, где уже нет места совершенному: прекрасное идеальное стало набором серого материального. Поэтому человек, условия общественной жизни далеки от совершенства и не могут быть иными до той поры, пока люди, тираны-правители не воплотят в действительность «идею государства», которая также пребывает в мире идеальных сущностей бытия. В этой идеалистической картине мира мы видим процесс движения, развития, превращение одного во второе, качественные изменения. Так что путь превращения идеального в материальное Платон рассматривает диалектически.

В IV в. диалектическое мышление берется на вооружение «платными учителями мудрости» – софистами. Софисты превратили диалектику из искусства отыскания истины в искусство ведения споров, диспутов, в искусство остроумной насмешки, способной смутить оппонента и вызвать смех толпы. Такая «мудрость» имела в тот период большое значение, поскольку острословие, умение выдать ложное за истинное были в почете. Слово «софизм» стало синонимом умения построения словесной казуистики. Так выглядит простейший пример софистических аргументов: корова имеет рога, лошадь – нет. Архелай также не имеет рогов, значит, он – лошадь. Эти многочисленные споры по актуальным злободневным вопросам жизни стали особенно популярными в период угасания афинской демократии, конкуренции новых лидеров за авторитет в глазах сограждан, когда можно было прослыть великим не за счет «мудрости», а только острословием, и стали называться диалектикой («диалего» – спорю). Так что вошедшее в современное философское мышление понятие «диалектика» не имеет ничего общего с первоначальным смыслом этого слова.

В период средневековья диалектику, близкую по смыслу и сути диалектике софистов, стали использовать философы-схоласты (учителя философии, преподававшие свой предмет в богословских учебных заведениях). Задача схоластов – подготовка кадров священнослужителей, в которых постоянно нуждалась католическая церковь. Но между древними софистами и средневековыми схоластами имелось существенное различие: софисты были свободны в поисках аргументации отстаиваемых ими «истин», обладали гибкостью мышления; схоласты могли опираться только на непререкаемые «истины»: Библию, святоотеческую литературу, постановления Вселенских соборов. Для схоластов настоящими проблемами стали споры, к примеру, о том, сколько чертей могут уместиться на острие иглы, телесны ли ангелы, как понимать «райское блаженство», когда душа бестелесна, и многое подобное.

Но в этих схоластических спорах порой всплывали наружу и серьезные проблемы: как оправдать наличие зла в божьем мире, когда Бог всемилостлив? Почему Бог, помещая в раю «запретное древо познания добра и зла», не предвидел того, что высшее его творение – Адам и Ева – «вкусят» запретные плоды, введя тем самым в первородный грех всё последующее человечество? Для устранения этих и подобных «щекотливых» для Церкви вопросов в русле догматического богословия разрабатывается новый раздел теории – теодиция, которая призвана объяснить и божественное «незнание», и дать оправдание наличию страданий в мире, поскольку человек обладает дарованной ему Богом свободой воли, но формирование этого раздела богословия произошло уже в Новое время, а средневековым схоластам «теодиция» оказалась непосильной.

Слово «схоластика» вошло в современный язык как синоним словесной шелухи, пустых прений, которые заранее обречены на провал. Схоластические споры едко показал Г. Гейне в своем сатирическом стихотворении «Диспут». Оно начинается словами: «Заливаются фанфары в замке города Толедо. Толпы пестрые стекались на духовную беседу...». Сюжет стихотворения – спор христианина и иудея о том, какой рай лучше, христианский или иудейский. Спорящие не убедили друг друга, каждый остался при своем мнении, хотя, аргументируя свои концепции, дошли до личных оскорблений и проклятий друг друга. Присутствовавшая в качестве арбитра диспута испанская инфанта не стала определять победителя, заметив только, что диспутанты в конце спора стали оба «дурно пахнуть». Негативно оценивал период схоластики не только открытый безбожник Гейне, но и такой глубокий мыслитель начала XVII в., как Ф. Бэкон. Он смотрел на века господства схоластики, как на «мертвый сезон» в духовной жизни Европы, поскольку схоластика ничего не дала для познания мира, ничего не сделала для развития науки, умертвила все рациональное, что было в наследии древних мыслителей.

Подобное отношение к схоластике – это теоретическая крайность. Схоласты углубили формальную логику Аристотеля, разрабатывали понятийный аппарат философского мышления, требовали понятийной однозначности используемых в диспутах определений. Они же первыми обратили внимание на гибкость и многосторонность самого процесса мышления. Схоласты подготовили почву для появления и развития таких наук, как математика и механика, поскольку именно эти науки с наибольшей полнотой раскрывают наличие в мире «абсолютного механика» – Бога. Схоласты поставили ряд философских проблем, в том числе вопрос о соотношении «универсалий» (общих понятий в нашем сознании) и объективных предметов, нашими понятиями выражаемых. По отношению к этой проблеме целых два столетия схоласты делились на номиналистов и реалистов, когда первые доказывали, что понятие – это только имя, название того, что объективно находится в мире, вне нашего сознания; реалисты, наоборот, доказывали, что всё то, понятие о чем есть в нашем сознании, обязательно существует, иначе самого бы понятия не было.