Основы философии - [143]

Сущность бытия недоступна рациональному знанию. Этот агностицизм не оправдывает Канта-профессора, но он становится понятным и объяснимым для Канта-протестанта: он ограничивал знание, чтобы дать место вере. Для него высшей «вещью-в-себе» выступает непостижимый для человека Бог, а весь объективный мир – его проявления, причем высшим из них выступает человек – венец направляемой Богом эволюции материи.

Ориентированной на человека как субъекта общежития выступает работа Канта «Критика практического разума» – его основной труд по этическим и социальным проблемам человеческого общежития. Какими нормами общежития, по Канту, должен руководствоваться индивид, чтобы почувствовать себя свободным членом общества? При решении этого вопроса Кант исходит из положения, что человек принадлежит двум мирам: миру чувственной действительности и миру трансцендентному (потустороннему). Он – существо не только чувствующее, но и мыслящее. При этом последний признак должен быть доминирующим в его поведении и повседневной практике. Нормой поведения должен стать категорический императив – жизнь по правилам осмысленно воспринятого долга, не затемненного никакими соображениями, вытекающего из чувственного мира. Имеются правила поведения, диктуемые условиями, в которых субъект действует, и имеются абсолютные правила, безотносительные к условиям (и даже порой вопреки им). «Существует, – пишет Кант, – только один категорический императив, а именно: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» (Антология... Т. 3. С. 159).

Подтверждением данных общих характеристик философии Канта могут послужить слова самого Канта.

«Итак, материя, составляющая первичное вещество всех вещей, подчинена известным законам и, будучи предоставленной их свободному воздействию, необходимо должна давать прекрасные результаты» (См. там же. С. 93).

«Представив мир в состоянии простейшего хаоса, я объяснил великий порядок природы только силой притяжения и силой отталкивания – двумя силами, которые одинаково достоверны, одинаково просты и вместе с тем одинаково первичны и всеобщи» (См. там же. С. 95).

«Природа даже там, где она распадается и дряхлеет, неисчерпаема в своих проявлениях, а на другой границе творения, в пространстве несформировавшейся первичной материи, она непрестанно расширяет сферу божественного откровения» (См. там же. С. 97).

«Наш век – есть подлинный век критики, которой должно подчиняться всё. Религия на основе своей святости и законодательство на основе своего величия хотят поставить себя вне этой критики» (См. там же. С. 100).

«Следовательно, посредством чувственности предметы нам даются, и только она доставляет нам созерцания; мыслятся же предметы рассудком, а из рассудка возникают понятия» (См. там же. С. 108-109).

«Время есть лишь субъективное условие нашего созерцания, и само по себе, вне субъекта, есть ничто» (См. там же. С. 111).

«Наша природа такова, что созерцания могут быть только чувственными, т.е. содержат в себе лишь способ, каким предметы воздействуют на нас» (См. там же. С. 115).

«Понятия чистого разума... не вымышлены произвольно, а даны природой самого разума и потому необходимо имеют отношение ко всему применению рассудка» (См. там же, С. 131).

«Понятия разума не черпаются из природы; скорее наоборот, мы задаем вопросы природе сообразно этим идеям и считаем наше знание недостаточным, пока оно не адекватно им» (См. там же. С. 145).

«Из всего практического познания моральные законы вместе с их принципами не только существенно отличаются от всего прочего, в чем заключается что-то эмпирическое, но вся моральная философия всецело покоится на своей чистой части» (См. там же. С. 156).

«Представление об объективном принципе, поскольку он принудителен для воли, называется велением (разума), а форма веления называется императивом» (См. там же. С. 157).

«Моральный закон свят (ненарушим). Человек, правда, не так уж свят, но человечество в его лице должно быть для него святым. Во всем сотворенном все что угодно может быть употреблено всего лишь как средство; только человек, а с ним каждое разумное существо есть цель для самого себя» (См. там же. С. 166).

«Он (человек. – Ю. Б.) желает жить беспечно и весело, а природа желает, чтобы он вышел из состояния нерадивости и беспечного довольства и окунулся с головой в работу и испытал трудности, чтобы найти средства разумного избавления от этих трудностей» (С. 188).

«Величайшая потребность для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа, – достижение всеобщего правового гражданского общества» (См. там же. С. 189).

За эту мысль Кант может быть прощен за все его теоретические «прегрешения»! Не случайно, нацистские бонзы сомневались в арийском происхождении Канта; прислуживающие им френологи даже осквернили его могилу, чтобы произвести измерение черепа.

Фихте и Шеллинг как предшественники гегелевской философии

Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814) – выходец из крестьянской семьи, профессор Йенского и Берлинского университетов, первый выборный ректор последнего (с 1808 г.), вошел в историю философской мысли как автор «наукоучения» – своеобразной философско-методологической теории, где была предпринята попытка синтезировать все предшествовавшие естественнонаучные и философские теории в едином «наукоучении». Через такую теорию станут понятны Бог, мир, человек, его сознание и предназначение в обществе, а также раскроются смысл и назначение самой истории. Все его работы (Первая из них – «Опыт критики всяческого откровения» – издана в 1792 году без указания имени автора),заканчивая лекциями о «наукоучении», прочитанными в Берлинском университете осенью 1813 года, представляют собой единую мысль, но не завершенную, не раскрытую до конца. Видимо, виной тому послужили определенные пороки, содержавшиеся в самой идее «наукоучения», которые шли вразрез со всем опытом развития философской мысли, с положениями традиционного богословия (даже в его протестантском варианте), с данными естествознания того периода, с повседневной человеческой деятельностью.