Основной инстинкт ведьмы - [29]

и она…

Когда это сумасшествие прошло, и все вокруг засуетились, Линда перевела дух. Гости вскоре расселись за праздничным столом и приступили к поглощению всевозможных деликатесов. А Линда скромно встала у стенки, чувствуя, как от голода и пережитого стресса у неё сильно закружилась голова.

— Иди за мной! — Словно из-под земли появившийся Зверь смотрел на неё строго и… высокомерно!

Линда послушно побрела за ним, глядя на его широкие плечи. Он её привёл в какое-то служебное помещение, вероятно, находящееся недалеко от кухни. Соблазнительно вкусные ароматы тотчас вызвали у неё приступ страшного голода.

— Тебя сейчас накормят. Потом можешь отдыхать до утра. Конте тебе всё расскажет, — сухо изложил Стах и сделал шаг к выходу.

— А тебе, как я вижу, не терпится покатать свою Барби на единороге. А радуга будет? — насмешливо проронила Линда.

— Даже такую идиллию ты умудряешься опошлить, — равнодушно отозвался Зверь.

По всей видимости, он вызвал сюда и колдуна, так как тот вошёл в подсобку с озабоченным видом.

— Конте, ведьма до утра свободна. Пускай отдыхает, — обратился Стах к колдуну. И после короткой паузы тихо добавил: — Позаботься о ней.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

Взглянув на Линду каким-то странным потерянным взглядом, Зверь быстрым шагом удалился.

— Что-то он не похож на радостного молодожёна. Чего не скажешь о Роксане — она вся светится от счастья, — доложился Конте.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Мне абсолютно нет дела до атлантов.

Колдун оставил без комментариев её замечание. Он лишь улыбнулся и спросил:

— Кушать хочешь?

— Нет. Сыта по горло.

Последняя фраза Зверя не давала ей успокоиться. От волнения голод сменился тошнотой, и уже сам запах пищи казался ей отвратительным.

Ну что ж. Они с Конте должны выполнять все пожелания своего Хозяина…

Линда подошла к колдуну и ласково провела ладонью по его щеке. Конте почему-то вздрогнул. Ей показалось, что он был напряжён, и нервы у него искрили как оголённые провода. Колдун тут же перехватил её руку и вновь приложил к своей щеке.

— Опять мне достаются крошки с хозяйского стола, — с насмешкой процедил он сквозь зубы.

— Что значит, опять? Раньше ты не жаловался, — удивилась Линда.

— Я и сейчас не жалуюсь, — почти шепотом возразил ей колдун и подхватил Линду на руки.

Она отдалась ему с такой страстью, словно он был для неё единственный мужчина на свете. Конте тоже повёл себя несколько необычно. Линде импонировала его необычная нежность и деликатность в сексе, но в этот раз он показался ей чужаком. Несвойственная ему агрессивность, какая-то безбашенность захлёстнула его. Честно говоря, как женщине ей это вряд ли понравилось, ведьма же осталась в полном восторге.

Конте сразу же поставил её на колени и медленно намотал её волосы себе на кулак. Затем по прихоти колдуна она максимально широко раздвинула ноги, оказавшись распластанной на кровати подобно лягушке. Не медля ни секунды, он буквально вогнал в неё своё ошеломляюще твёрдое естество, какое бывает только у умудрённых опытом колдунов.

Никогда ещё ей не приходилось отдаваться в такой неприглядной позе. Но, по всей видимости, именно это его и заводило. А ещё её полная беспомощность…

Он имел её сзади настолько яростно, что ножки огромной кровати постоянно подпрыгивали, издавая громкий ритмичный стук. При этом колдун периодически хлестал её свободной ладонью по ягодицам, вызывая у Линды приливы восхитительного обжигающего наслаждения. И, несмотря на затуманенное сознание, Линда понимала, что он вымещает на ней свою боль. Вот только какую?

Через некоторое время после такого ожесточенного секса на Конте словно бы снизошло озарение. Он посмотрел на неё, лежащую без сил на кровати, и в его серых глазах забрезжила искра раскаяния. Конте тотчас её обнял, и это совершенно не походило на то, что случилось ранее.

Он целовал её очень нежно. Колдун в буквальном смысле зализывал ей саднящие отметины, оставленные им на её ягодицах. Колдун шептал непонятные слова на незнакомом ей языке. Они звучали очень мелодично и ласково, словно слова из детской колыбельной. Возможно, так оно и было, ведь пару раз он называл её «моя девочка».

Странно, почему мужчины в приступе нежности всегда называют своих любимых (и не только) уменьшительными прозвищами? Возможно, на фоне этих заек, кисок и солнышек они кажутся себе эдакими могучими защитниками, которые всегда готовы подставить своё сильное плечо любимой женщине.

От таких нежностей Линда разомлела и не смогла остаться безучастной. В конце концов взаимные ласки медленно переросли во второй раунд. И в этот раз всё было по-другому. Вернее, по-прежнему, так как тот самый Конте, которого она знала и к которому Линда привыкла, вернулся. Он любил её неторопливо, восхитительно нежно и ошеломляюще долго…

Засыпала Линда в его объятиях, тихая и очень довольная.

Проснулась она в гордом одиночестве. Но всё вокруг напоминало о том, что ночь она провела с мужчиной. Скомканное постельное бельё, мятая подушка, которая всё ещё хранила тепло и терпкий мужской запах. Кроме того, ярким доказательством бурной ночи являлся также и её собственный зад, который до сих пор горел, как раскалённая сковородка.