Основатели США: исторические портреты - [57]

Мэдисон явно брался дирижировать ходом конвента. Определенные основания у него на это имелись. Дело было не только в его авторитете (у Вашингтона он был больше), но прежде всего в том, что в теоретическом отношении он осознавал цели конвента гораздо полнее и четче, нежели большинство его участников. В отличие от многих делегатов, приводивших свои мысли в порядок по пути на трибуну, он задолго до конвента четко обосновал и свел воедино свои концепции.

На конвенте Мэдисон первым со всей решительностью заявил, что при разработке конституции необходимо исходить из наличия глубоких социальных различии и противоречии в американском обществе. Суждения Мэдисона о социальной организации общества, получившие уже тогда широкое распространение и известные среди историков как доктрина о фракциях и фракционной борьбе (сам Мэдисон употреблял название «классы»[143]), оформились именно в 1787 г. В его теоретических набросках, относящихся к марту — апрелю того года, говорится о множестве фракций. Здесь налицо полное смешение социальных, политических и религиозных различии в обществе (под обществом понималось только белое население). Но в выступлениях на конвенте и в статьях «Федералиста» он уже выделял только две фракции — «меньшинство» и «большинство» общества, а «неуничтожимой основой» такого разделения объявлял «неравное распределение собственности»[144]. Противоречия между фракциями приводили, по Мэдисону, к созданию государства. Главной ошибкой авторов многих конституций штатов было, на его взгляд, то, что они исходили из ложных предположений о социальной однородности американского общества, не смогли выделить фракцию наиболее зажиточного «меньшинства» и не сумели представить должным образом ее интересы в системе государственной власти.

Суждения Мэдисона, а также других федералистов (Гамильтона, Дж. Адамса) о фракциях и фракционной борьбе не отличались оригинальностью. В XVII–XVIII вв. материалистические представления о причинах социальных различий в обществе и социальных истоках образования государственной власти пробивались время от времени сквозь толщу господствовавших тогда рационалистических социологических схем. Особенно яркими вспышки материалистического сознания были в периоды революций. Федералистская концепция о фракциях и фракционной борьбе была отражением обострения экономических различий и социальных противоречий в штатах в ходе Американской революции. Материалистический ее характер не следует преувеличивать, ибо Мэдисон и другие сторонники концепции социальных фракций опирались не на какой-то глубокий научный метод, а основывались на простых наблюдениях и интуиции.

Первым средством защиты интересов имущих, согласно Мэдисону, являлось наделение фракции меньшинства правом отдельного представительства своих интересов в законодательном собрании. Функция представительства интересов собственности закреплялась им за сенатом, верхней палатой законодательной власти. Сенат, подчеркивал Мэдисон, должен обладать совершенно отличной природой от палаты представителей. Государственная власть в целом, повторял он широко распространенную в буржуазной идеологии со времен Локка идею, создавалась для защиты «естественных прав» человека на жизнь, свободу, частную собственность. Но сенату предназначалось заботиться специально о защите права на частную собственность, представлять «богатство нации».

Большинство верхних палат законодательных собраний штатов, в том числе и виргинского, с точки зрения Мэдисона, не могли служить образцом для национального сената, так как почти не отличались от нижних палат, имели с ними общие функции, были слишком многочисленны и переизбирались чересчур часто[145]. Определение конвентом в Филадельфии сроков полномочий и количества сенаторов отвечало взглядам Мэдисона: национальный сенат должен был состоять из 26 человек (2 делегата от каждого из 13 штатов) и избираться сроком на 6 лет. Так, срок полномочий национального сената стал в два-три раза продолжительнее сроков полномочий большинства верхних палат легислатур штатов, а числом депутатов он оказался меньше некоторых сенатов штатов. Сенату были приданы более широкие функции, нежели палате представителей, только он, например, мог давать «совет и согласие» президенту по вопросам формирования невыборного государственного аппарата и заключения мирных договоров.

Забота об интересах буржуазно-плантаторской верхушки вполне сочеталась у Мэдисона с признанием народного суверенитета и «народного соглашения» в качестве основы государственной власти. Отношение к народному суверенитету в эту эпоху в США являлось главным показателем отношения к политической демократии. В связи с этим напрашивается вопрос: можно ли считать Мэдисона демократом (конечно, по меркам и понятиям его времени)?

Большинство участников конвента в Филадельфии судило о демократии резко отрицательно. Под демократией при этом понималось в первую очередь наделение избирательным правом малоимущих слоев белых американцев, которых Мэдисон и зачислил в фракцию «большинства» общества. Другими чертами демократии объявлялись исключительно государственно-правовые принципы: «разделение» властей, их «взаимоограничение и равновесие» и т. д. Большинство делегатов утверждали, что революция и конституции штатов дали слишком большой простор демократии, что выразилось и в чрезмерном росте числа голосующих американцев, опасном расширении рамок «народного соглашения».