Ослиная Шура - [18]

Не было ничего в его словах сакрального, но Шурочке стало жутко. До сих пор Герман укреплял своё влияние большей частью разрешением Шурочкиных бытовух, поскольку она была человеком целеустремлённым, а потому иногда совсем беспомощным перед сермяжной правдой жизни. Поэтому видеть и принимать своего покровителя в другом образе, под иным ракурсом, для Шурочки было не совсем обычно.

Вот эта необычность и вызывала бессознательный страх, будто бы Германа обязательно надо было бояться. Но почему? Ведь от своего покровителя Шурочка до сих пор ничего не получала кроме реальной помощи.

Однажды, после удачной продажи сразу нескольких картин, гостем Шурочкиного дома оказался её новый знакомый – выставочный агент. После нескольких помпезных тостов и гламурного ухаживания взлетающая звезда над горизонтом русских художников чуть было не оказалась под своим огненапорным гостем. Разохотившегося мужика грубо сорвала с растрёпанной Шурочки рука Германа, неизвестно как оказавшегося в квартире.

Агент беззвучно открывал рот и уставился вытаращенными глазами на вынырнувшего из-подпространства сильного и опасного мужчину. Но Герман не думал с ним миндальничать:

– Слушай меня, осколок унитаза, сделай так, чтоб тебя искали, но не нашли. Ты понял?

«Осколок» понял, кивнул головой, быстро застегнул штаны и бросился к выходу. Шура даже сообразить ничего не успела, поскольку подвыпившая голова не сразу вникла в происходящее. Когда же и откуда возник Герман, ведь у него нет ключей от Шурочкиной квартиры? И как она сама чуть не превратилась в дешёвую подстилку? Всю квартиру наполнял смрадный запах, оставшийся после сбежавшего «осколка».

– Слушай, Герман, я…

– Не надо. Не объясняй ничего, – обрезал Агеев. – Я просто должен быть твоим наставником. Ты сама знаешь, что обязана пока что меня слушаться.

Да, Шура знала, что должна слушаться Германа. Но с какой стати? Почему-то этот факт память упрямо скрывает, прячет в тайники за семью замками, заливает поверху семислойным бетоном.

Кажется, почти беспрекословное послушание возникло после путешествия Шурочки по Африке, Саудовской Аравии, Израилю? Или раньше? Собственно, не так уж важно. Важнее другое: Герман помог избавиться от морганического мужа – да каким способом! – об этом многие долго будут помнить и не только москвичи, но даже те многочисленные россияне, которым удалось посмотреть удивительную телепередачу.

Возвратившись всё-таки из незапланированного долговременного турне по заграницам, Гиляров сначала шарахался от Шуры при случайной встрече во дворе. Но потом, видя, что ему не высказывают никаких претензий, пообвыкся, осмелел и снова принялся «налаживать разрушенные мосты». Шура поначалу успешно играла роль неприступной обиженной дамы, и всё же однажды купилась на предложенные Алексеем билеты в небезызвестный Дом Литераторов, где в тот вечер давал творческий вечер сам Николай Караченцов, знаменитый артист «Ленкома».

Что говорить, вечер удался на славу, но после концерта опять состоялась пьяная встреча с пьяными друзьями в Пёстром зале Центрального Дома Литераторов. Шуре, как и раньше, пришлось ретироваться по-английски. Надо сказать, что каждая женщина в этом мире живёт надеждой. Вот и Шура понадеялась, что Алешенька вспомнит о дочке и у девочки появится хоть морганический, но живой отец. А так кроме бабушки, да приезжающей раз в неделю мамы, ребёнок рос, не ведая, что такое папочка.

И вот однажды, после очередной пьянки муженёк снова явился к Шуре, на правах уже постоянного посетителя, чтобы на досуге выяснить кое-какие отношения. А у девушки хватило ума впустить его! Конечно, пьяный мужик – это даже не свинья, это гораздо хуже.

– Ты почему самовольно оставила меня в ЦДЛ после выступления Караченцова?! – предъявил Гиляров обвинение морганатической жене. – Ты выставила меня перед друзьями не в лучшем виде.

– Что же, прикажешь мне смотреть спокойно на ваши пьяные рожи? – спросила Шура. – Или ждать твоих ценных указаний?

– Да! Именно ждать указаний, – Гиляров поднял указательный палец вверх. – Ты давно уже безумно нравишься писателю Сибирцеву.

– Ах, это тот самый подлец, – вспомнила Шура. – Ты показывал мне его в ЦДЛ.

– Да? Показывал? – Алексей поднял мутные глаза на девушку. – Отлично, что показывал. Но он никакой не подлец! Он очень уважаемый писатель!

– Насколько уважаемый?

– Ты это поймёшь когда переспишь с ним!

– Оказывается ты ещё и сводничаешь? – Шура брезгливо скривила губы. – Зарабатываешь себе статус писателя?

– Александра!! – повысил голос Гиляров. – Я тебя никогда ни о чём не просил. А тут – надо! Понимаешь? Он хочет именно тебя.

– А сам ты не желаешь снять штаны и заменить меня? Он не откажется. Да и тебе понравится.

– Я говорю, что Сибирцев тебя хочет! И он получит то, что желает! Я прав! – и Гиляров подтвердил свою правоту веским аргументом удара в левый глаз Шурочки. Потом преспокойно рухнул на кровать, деревянные ножки которой тут же подломились.

Шура, кляня себя, дурёху, на чём свет стоит, отправилась рыдать в ванную.

Девушку ударили по лицу первый раз в жизни! Это было до того обидно, унизительно, стыдно, что Шурочке ужасно захотелось взять на кухне здоровенный столовый ножик и всадить в храпящую задницу неблаговерного. Или пойти, привести Марину Суслову, его паспортную жену, и вежливо попросить забрать хулигана, пока за ним не приехали из вытрезвителя.