Ослепленная звездой - [29]

Кто-то взял ее крепко за плечо и прошептал на ухо:

— Довольно, успокойся, Лейн. Береги силы.

Она захотела повернуться. Помог Фергюс, который принял на себя тяжесть ее безвольного тела и прижал к себе. Поникшая голова легла ему на плечо, руки упали на грудь. От его нежности и теплоты неудержимый поток слез заливал ее лицо, намочив и его майку. Платок не мог впитать всю эту влагу. Она чувствовала, как он гладит, успокаивая, ее руки, а один раз поцеловал в макушку.

Наконец слезы иссякли, а ей все не хотелось расставаться с ощущением покоя в его руках, так что пришлось Фергюсу самому укладывать Лейн, поправив поудобнее подушки. Она опустила глаза, стыдясь встретиться с ним взглядом, но он взял ее ладонь и тихонько сжал.

— Ты заразилась этим ужасным вирусом. Патрик оставил тебе таблетки, и я хочу, чтобы ты их выпила.

Не поднимая глаз Лейн покачала пульсирующей от боли головой.

— Я не смогу уйти, пока ты не выпьешь таблетки.

Лейн с трудом подняла на него глаза и тут же пожалела об этом. При мысли, что он все равно когда-нибудь оставит ее, по щеке скатилась одинокая слезинка. Фергюс укоризненно покачал головой, присел у постели на корточки и стал пристально, словно загадочный предмет, изучать черты ее печального лица.

— Ну что мне с тобой делать?

Словно чертики, запрыгали в его глазах смешинки, и Лейн против воли слабо улыбнулась. Он ответил ей сочувственной улыбкой. Несмотря на головную боль, тошноту и слабость, она почувствовала к нему безумное желание, в котором меньше всего было физического влечения. Он нужен был ей весь, целиком, за всю свою жизнь Лейн никого так не желала. Ей хотелось сказать ему: «Я люблю тебя больше всех на свете», — но она промолчала, не из страха, что он не поверит, а потому что отнесет ее признание на счет болезни.

Он заметил, как смягчились черты ее лица, и решил воспользоваться моментом.

— Выпей таблетки.

Лейн тяжко вздохнула и кивнула в знак согласия.

— Уговорил.

После того как она безо всяких осложнений приняла оставленные Патриком капсулы, довольный Фергюс пошел к двери. Лейн многое хотела сказать ему, но ограничилась словами благодарности.

— Патрик зайдет часа через два. Постарайся заснуть, — сказал он, поворачивая ручку двери.

Лейн молча кивнула. Фергюс открыл дверь и прислонился к ней.

— Я повесил твою ночную рубашку в ванной комнате. Надеюсь, обойдешься без нее.

Лейн посмотрела на себя. Каким-то образом она оказалась в халате. Лейн вопросительно взглянула на Фергюса. Тот подмигнул и закрыл дверь. Неужели он раздевал ее? Даже мысль об этом была невыносима. Ни о какой любви «больше всех на свете» и речи быть не могло. Он воспользовался ее бессознательным состоянием, чтобы так оскорбить! Он видел ее голую и жалкую. Значит, в его представлении она навсегда останется такой. Лейн изо всех сил сопротивлялась сну, сторожа взглядом дверь, но действие таблеток увлекло ее в зыбкую дремоту.

С чувством облегчения она встретила Макса, который пробыл у нее недолго из боязни стать следующей жертвой вируса. Он был полон сочувствия, передал от всех пожелания скорейшего выздоровления и вручил ей подарок от Тима — рисунок, на котором Лейн летела в окружении брызг в воду бассейна. Она помахала рисунком и сказала Максу:

— Передай, что, несмотря на болезнь, с памятью у меня все в порядке. Я злопамятная! А как Инга сегодня?

Макс махнул рукой.

— Лучше не спрашивай! После ущерба, нанесенного ее гордости, и с похмелья она проспала. Когда наконец вышла наружу, Аксель навешал ей таких пентюлей, что она снова разбушевалась и ушла, оставив Джерри решать дилемму, кого из двоих ему следует умиротворять, чтобы не нанести уже ущерба собственному честолюбию. Боюсь, секс отступил на второе место перед соображениями карьеры.

— У Инги сейчас, наверное, такое чувство, что весь мир ополчился против нее.

— Не думаю, чтобы Инга страдала от излишней чувствительности, Лейн. Главное, что она не простудилась. — Губы его искривились в жестокой гримасе. — Господи, этот мужик мазохист, что ли?

Лейн невольно улыбнулась.

— Ему нравится владеть собой, но, по-моему, в душе он человек мягкий.

Макс направился к двери.

— Не надо разрушать моих иллюзий. Я предпочитаю шоколад с орехами. Теперь отдыхай и ни о чем не беспокойся.

У Лейн и сил не было, чтобы о чем-то беспокоиться. Около пяти вернулся Патрик, который принес суп и рогалики. Лейн постаралась изобразить благодарность.

— Еще две таблетки на ночь, — велел он, — затем по две три раза ежедневно, пока не выпьете весь пузырек. Давайте еще раз измерим температуру.

— Вы хотите сказать, что уже измеряли?

Он кивнул, вставляя ей термометр под язык.

— Вы не заметили, потому что бредили. Мы сняли с вас мокрую рубашку и поставили термометр под мышку.

Лейн страдальчески замычала.

Патрик понял ее.

— О да, Фергюс помог мне. Вы немного метались. Он заменил рубашку тем, что на вас надето.

Лейн снова замычала и возбужденно покачала головой. Патрик поправил термометр и улыбнулся, глядя на ее огорченное лицо.

— Ну-ну, не надо на меня сердиться! Он сказал, что видел все это и раньше, между прочим.

Лейн пришлось сдержать свое возмущение, пока Патрик не вынул термометр, после чего ей хватило сил хлопнуть по постели и произнести: