Осквернитель Соломон II (ЛП) - [12]

Наконец, он попытался поднять руку и прикоснуться к ее лицу. Она наклонилась ближе к нему и, прикоснувшись к его губам, целовала его снова и снова. Он ощущал привкус слез на ее губах. Ее теплое дыхание было словно надежда и свет, что озаряли тьму.

- Х-х-х… Хаос.

Наконец, ее имя с хрипом вырвалось из его горла.

- Я здесь, - она заплакала, укачивая его. - Прости меня, я разбудила тебя, - проговорила она. - Мне не стоило делать этого, мне так жаль, так жаль.

Соломону, наконец, удалось схватить Хаос за руку и поднести ее к своей груди, прижимая к сердцу. Он отчаянно нуждался в чем-то хорошем, в ощущении того, что могло подарить ему надежду и желание бороться. Бороться с ужасом, что накрепко сковал его разум и тело.

- П-поцелуй меня, - вырвалось у него, и дрожь снова возобладала над его телом. Соломон алчно накинулся на ее губы в ту же секунду, как почувствовал их прикосновение к себе. - Не останавливайся, - задыхался он, проскальзывая пальцами в ее волосы, удерживая, хватаясь за нее, словно она была его жизнью.

* * *

Соломон очнулся от глухого металлического звука.

- Очнись! - прошептала Хаос.

Ужас в ее словах заставил его резко приподняться. Он огляделся по сторонам, всматриваясь в кромешную тьму, в то время как дрожащая Хаос помогала ему подняться на ноги.

За ними пришли.

Дверь открылась еще до того момента, как он успел подумать о том, как действовать, и яркий режущий свет ударил ему в глаза.

В комнате появилось больше теней, и страх удвоился, превращая его в дикаря. Он размахивал кулаками, хватая и оттягивая их одежду, пинаясь и царапаясь, стараясь вонзить зубы во все, во что можно было их вонзить.

- Беги! Беги, Хаос!

Хаос кричала изо всех сил, тяжелые вздохи становились все ближе к нему. Их обладатель стремился накинуть ему на голову неприятно пахнущий, грубый материал. Соломон крутил головой в разные стороны, пытаясь изо всех сил избежать этого.

- Да схватите его уже наконец! - раздался рык похитителя.

Соломон взревел, когда оба его запястья были грубо заведены ему за спину, а мешок плотно зафиксирован вокруг головы. Его лицо ударилось о пол, и это спровоцировало выплеск адреналина в его крови, когда он закричал через плотный материл, извиваясь и издавая болезненные стоны от сильного давления, которое ощущал между лопатками. Блять! Он не мог дышать.

- Веди себя тихо! - грубый голос практически молил его успокоиться.

Дыхание Соломона вырывалось из его груди толчками, кроясь в ярости и испуганных криках. На протяжении всего времени Хаос продолжала умолять. Умолять, кричать и всхлипывать о его пощаде.

В ответ на ее мольбы они приподняли его тело и поволокли. Он боролся за то, чтобы подняться на ноги, но его мышцы были еще слишком слабы от пыток водой, которым его подвергли день назад.

- Беги, Хаос, беги!

Он задыхался, бессвязно бормоча слова, ощущая, как его горло нестерпимо горело.

- Я не оставлю тебя! - вопила она. - Я буду рядом, я не брошу тебя, я никогда не оставлю тебя! – она плакала навзрыд.

Сердце Соломона забарабанило сильнее, когда он вспомнил слова Мастера, когда их поймали в первый раз.

- Шесть дней подготовки. Затем свершится Осквернение всех осквернений.

Шесть дней. Его разум охватило смятение, когда он попытался вспомнить, как долго они находились здесь.

Ответ на этот вопрос возродил страх, неспешно душивший его.

Второй день. Это был лишь второй день.

Соломон прекратил сопротивляться, его голова безвольно повисла, когда шум присутствующей толпы прихожан слился для него в единую какофонию звуков наравне с болью и возрастающим замешательством.

И Хаос. Хаос плакала. Надрывно кричала. Казалось, это продолжалось целую вечность.

Они пели. Наводящее ужас заунывное гудение, монотонная мелодия, взывавшая к смерти. Он мог видеть только тени сквозь шероховатый материал, закрывающий его лицо. Перед его глазами все вспыхивало яркими пятнами, затем темными, блекло, затем вновь становилось резким.

Пребывание обнаженным на публике до предела увечило состояние ужаса. Добавило порочности и еще больше безумства происходящему. Они заставили его сесть. Он начал пинаться и бороться, когда почувствовал, что его крепко связывают. В считанные секунды он был связан по рукам и ногам, а затем на его грудь была наброшена веревка, обвивающая стул, его горло разрывалось от криков ужаса и сопротивления.

Внезапно Соломон осознал, что пение прекратилось, и единственное, что нарушало тишину, это были лишь крики Хаос и его собственные, которые разносились эхом в зловещем молчании. Он тяжело дышал и прислушивался, пытался понять, что последует дальше. Он явственно различал огромное количество людей. Сейчас они были спокойны и молчаливы. Наблюдали.

- Возлюбленные дети мои! - прогремел голос Мастера в полной тишине. - Этот день, наконец, настал, тот, кого мы так жаждали увидеть, наконец, здесь!

Дыхание Соломона участилось от внезапно раздавшихся аплодисментов и гулкого грохота, словно собравшиеся громко затопали ногами по деревянному полу.

- Шесть дней приготовлений. А на седьмой?

- Осквернение! - прокричала толпа одно слово, все сильнее ударяя ногами по полу, пока это не начало напоминать бегство одержимого паникой стада рогатого скота.