Осколки неба, или Подлинная история The Beatles - [26]

– Да?! – вскричал Леннон, выдергивая пальцы из ладони Пола и садясь. – А кто бас-гитарист? Может, ты? А?!..

– Нет, я – не бас-гитарист, – убежденно ответил Пол. – Но я и не играю на бас-гитаре… И Стью не играет, а только делает вид! Будь справедлив, признай, у него нет никаких способностей к музыке…

– А к живописи? – спросил Джон неожиданно вкрадчиво.

Пол удивился, при чем здесь живопись, но, чувствуя какой-то подвох, решил быть осторожным:

– Если честно, по-моему, тоже… Та картина, которую он месяц назад показывал нам…

– Которую он нес на конкурс в «Галерею»? – уточнил Джон, довольный, что разговор двинулся как раз в нужном ему русле.

– Да-да-да, – подтвердил Пол. – Так вот, Джон. Только не говори об этом Стью, а то он обидится… Но, я думаю, это просто кошмарная мазня! Я мало что понимаю в картинах, но жюри конкурса, по-моему, просто выкинет ее на помойку…

Джон покивал, выдерживая паузу. Потом снял очки, протер их краем рубашки и вновь одел… Внимательно посмотрел на Пола и, наконец, заговорил:

– Ты не справедлив к себе, мальчик. У тебя прекрасное эстетическое чутье. Как в живописи, так и в музыке. Так вот, Пол, – усмехнулся он, передразнивая интонации собеседника. – Только не говори об этом Стью. Но он стал лауреатом этого конкурса и получил премию – шестьдесят пять фунтов!

Пол присвистнул.

– Столько ты, друг мой Бетховен, на своей музыке еще не заработал и за все время… Между прочим, на эти деньги Стью покупает настоящий бас. «Хоффнер Президент».

Все. Последнее сообщение просто размазало Пола по стенке, сделало абсолютно бессмысленными все его претензии. Но тот и не расстраивался по этому поводу. Наоборот, вскочив, он запрыгал по комнате:

– У нас будет настоящий бас! Самый пренастоящий бас!

– Да! – поддержал его Джон в эйфории от того, как блестяще он провел защиту казалось бы безнадежного дела подсудимого Сатклиффа. – Бас будет!

В этот миг дверь его комнаты отворилась, и в нее заглянула Синтия. – А свадьбы – не будет! – рявкнул Джон и помахал пальцем у нее перед носом.

Из уважения и доверия к Стюарту директор художественного колледжа позволил ребятам взять в поездку принадлежащую этому учебному заведению аппаратуру.

Сидя на колонках в актовом зале колледжа они ожидали автофургон. Тот самый, в котором, собранной пройдохой Ларри Парнсом труппе, предстояло в течении пятнадцати дней колесить по северо-восточному побережью Шотландии – Экоссу.

Ларри поставил обязательное условие: музыканты должны быть в одинаковых костюмах. Но ничего одинакового, кроме школьной формы у них не нашлось.

Взвинченное настроение находило выход в том, как они восхищались купленной Стюартом гитарой. Она была черной с белой пластиковой передней панелью, и это прекрасно сочеталось с их черными брючками и белыми рубашками.

Не меньшее уважение вызывала и ударная установка Томми Мура. Но это была «чужая» установка… А бас был «свой»! Он переходил из рук в руки, и они по очереди вставали с ним в эффектные позы.

Среди прочей болтовни всплыл и вопрос о названии.

– Слушайте, – предложил Стюарт, – может быть, хватит уже нам называться так по-идиотски? Ведь никого из «Куорри Бенк Скул» среди нас уже давно нет.

– Это точно! – подхватил Джон. – Название надо новое. Только какое?

– Давайте, назовемся «Ливерпульские звезды», – предложил Пол мечтательно, но Сатклифф сморщился, словно откусил лимон, а остальные засмеялись и заулюлюкали.

– Да-а, мальчик, – протянул Джон. – С таким названием не рок-н-ролл играть, а опереточные арии петь. В доме для престарелых.

– Придумайте лучше, – обиделся Пол и стал с безразличным видом терзать бас-гитару Стью.

– «Большой Джон и Морские Волки» – изрек Леннон, не страдающий избытком скромности.

– Не «большой», а «длинный», – заметил великовозрастный Томми Мур, ревниво относящийся к статусу самого взрослого из них.

– Но почему «Морские Волки»? – оторопел Стюарт.

– Красиво, – объяснил Джон. – И вы все оденете тельняшки.

– Но сейчас у нас нет тельняшек, – мстительно заметил Пол, не выдержав. – Белые рубашки и «Морские волки» как-то, между прочим, не сочетаются…

Тут, внезапно выйдя из медитативного оцепенения, подал голос Джордж:

– Тогда – «Лунные собаки».

– О, нет! – возвел глаза к небу Джон. – Этот бойскаут сведет меня в могилу…

– А что? – заступился Стюарт. – Как минимум, оригинально. Только лучше уж не «лунные», а «серебряные». – И он объявил, подражая интонациям эстрадного конферансье. – Итак, леди и джентельмены, сейчас для вас будут выть знаменитые ливерпульские «Серебряные…»

– «…козявки», – все так же отрешенно закончил за него Джордж.

Стью осекся.

– Козявки? – переспросил он. – Почему козявки? Если ты это о себе, то, возможно, ты и прав…

– Классно, Стью! – с горящими от возбуждения глазами перебил его Джон. – «Жуки»! И к черту «серебрянные». «Жуки», и все тут! «Beetles». Хотя нет, лучше через «Эй», от слова «бит»! Да! – он огляделся с видом человека, внимающего глас свыше. – Открою вам. Как-то привиделся мне человек, который вышел из объятого пламенем пирога и сказал: «Отныне имя вам – „Beаtles“, и писаться это будет через „Эй“»!..

Все довольно заржали. Странный юмор Джона всегда имел успех в этой странной компании.