Осколки фарфорового самурая - [13]

Радость переполняла меня, когда два дня назад я вышел из кабинета стоматолога с сияющей улыбкой и средней пробоиной в моём недельном бюджете. Тогда мысль о том, что мне снова придётся лежать под ярким светом с трубкой слюноотсоса (ужасно корявое слово) в разинутом рту, казалась просто невыносимой и вытягивала из меня пустые обещания чистить зубы после каждого приёма пищи. А теперь моей заветной мечтой было улечься в том самом кресле с видом в начале на шумный проспект, затем на потолок; на правой от окна стене небольшой плакат с одинокой яхтой посреди безмятежного океана, на левой – пусто. Услужливая медсестра с помощью своего адского прибора фехтует с моим языком, чтобы я не захлебнулся слюной и стекающей со сверла водой. А врач (очень привлекательная женщина лет на десять старше меня) с маниакальным упоением создаёт зуб вокруг последней целой стенки. Я старался думать о чём угодно, лишь бы не возвращаться к неумолимой действительности, и с каждым разом погружался в неё всё глубже, беспомощно ощущая, как спасительная нить воображения ускользает из рук.

Совершенно неожиданно заложники получили небольшое послабление. Со стороны казалось, что какие-то планы были нарушены: террористы сначала собрались на небольшой совет в глубине сцены, а затем и вовсе покинули зал, оставив нас под символической охраной из пяти человек. Это немного разрядило обстановку, и мы стали вести беседу, насколько это было возможно в нашем положении. Поначалу мы перешёптывались короткими фразами, выдерживая довольно внушительные паузы и озираясь на бандитов. Раз за разом мы всё больше убеждались, что совершенно их не волнуем, соответственно, паузы становились короче, а предложения длиннее.

Очень кстати у брюнетки в сумочке нашлось обезболивающее, и я незамедлительно разжевал отвратительнейшую на вкус пилюлю, заев её пластинкой фруктовой жевательной резинки, любезно предоставленной её подругой. Больничная горечь под слабым соусом из тропических плодов сделала своё дело – боль ушла, оставив после себя немного тяжёлую голову и отвратительный привкус во рту. Забота о ближнем немного расшевелила девушек, помогла им абстрагироваться от окружавшей нас грязи.

Нам удалось обойтись без начальной неловкости, свойственной незнакомцам – каждая минута могла оказаться последней, и наш разговор скорее походил на исповедь, нежели на неловкую болтовню, когда речь превалирует над смыслом. Постепенно между нами установилась особая внутренняя связь, словно мы знакомы уже много лет и у нас нет и быть не может никаких секретов или недомолвок. Всё же смертельная опасность до сих пор работает как универсальный инструмент сплочения незнакомых прежде людей.

В глубине души я лелеял надежду на последний флирт, исходя из ситуации, заведомо лишённый логического продолжения – своего рода искусство ради искусства.

XVIII

Девушки познакомились на первом курсе университета, где изучали психологию. Совместная работа над одним из курсовых проектов помогла им не только получить хорошие оценки, но и выйти на новый уровень межличностного общения. То, что поначалу казалось дерзким, современным увлечением, страстью к познанию чего-то необычного, незаметно переросло в настоящее чувство. Неожиданно для самих себя они выяснили, что неповоротливая общественная мораль явно не поспевала за их взглядами на любовь и семейную жизнь, а потому они были вынуждены скрывать свою связь даже от родных. Проверка лояльности прошла абсолютно безболезненно – стоило на семейном торжестве лишь вскользь упомянуть дальнюю родственницу из Питера, которая никогда не скрывала своих моносексуальных отношений и даже планировала заключить союз на тёплом калифорнийском берегу, как буря крайне негативных эмоций пронеслась над праздничным столом, женщины раскудахтались, а мужчины пошли курить. На вполне логичный вопрос, чем Михаил Сергеевич – двоюродный дядя брюнетки, заядлый алкоголик и шовинист – лучше вице-президента международной транспортной компании и просто очень умной и красивой женщины, ответом послужила банальная лекция об упадке нравов в современном обществе и тотальном отупении молодёжи. В итоге решили пить чай, ведь уже поздно, а мужикам надо хоть немного протрезветь и самим дойти до дома.

Подобное положение дел лишь раззадорило моих милых бесенят, и уже на следующий день они приобрели горящую путёвку в Грецию, на Крит. Попытка сбежать хотя бы на время от мещанского ханжества, замешанного на перманентной неудовлетворённости и первобытной ограниченности, была воспринята целевой аудиторией в рамках традиционных представлений морали, и о подозрениях в содомии не могло быть и речи. Слабая попытка напомнить, что сентябрь – время начала учёбы, хоть и последнего курса, «но так не поступают», – была пропущена мимо ушей, как, впрочем, и многое другое в столь юном возрасте. Девчонки же были очень счастливы, ведь впереди их ждали десять безоблачных дней абсолютной свободы, щедро сдобренной жарким солнцем, средиземноморской диетой и невероятным коктейлем из запахов, звуков и цветов дружелюбной страны. Подготовительная неделя пролетела незаметно и была перемолота лопастями турбин взлетающего самолёта. В аэропорт они приехали к концу регистрации на рейс, а потому с местами им не повезло, и это, пожалуй, было единственным разочарованием за весь отпуск. Четыре часа в компании пьяных соотечественников, измотавших бедных стюардесс бесконечными просьбами и хамским поведением, – не лучшее начало отдыха. Хуже всего, что эти невменяемые люди считали себя невероятно смешными и непременно пытались поделиться своим искромётным юмором с окружающими, а самый одарённый из них заплетавшимся языком громко просил «командира» высадить его с друзьями «на Красноармейской». Долгожданная тишина наступила после того, как командир корабля согласился высадить дебоширов, только не на Красноармейской, а в Стамбуле, причём за их счёт. Видимо, проводить отпуск в гостях у братского народа Турции с отрицательным балансом в бюджете не входило в их мутные, как и их головы, планы, и вся компашка дружно завалилась